Читать книгу "Мистическая Скандинавия - Александр Владимирович Волков"

Жительница острова Борнхольм (Дания) однажды накормила горного тролля караваем хлеба, а тот благословил все ее потомство. Крестьянка из-под Орхуса одолжила троллю пивной бочонок, любезно сняв с него знак креста (!), и через три дня благодарный тролль вернул его наполненным до краев вкуснейшим пивом. С тех пор семья крестьянки благоденствовала. А вот фру Метте с острова Морс (Дания) для приобретения богатства не хватило чуточку терпения. Тролли попросили у нее взаймы юбку. Заинтригованная фру удовлетворила их просьбу. День проходил за днем, а тролли не возвращались. Разгневанная фру отправилась в горы и возопила так, что камни содрогнулись: «Где моя юбка?!» Из горы выполз оглушенный тролль и протянул ей юбку, заляпанную воском: «Бери свое тряпье! Если бы ты обождала пару дней, капли воска превратились бы в бриллианты…»

Люди в свою очередь могут взять у троллей горшок, сковородку и другую домашнюю утварь, но обязаны вернуть их в срок.

Некий датский фермер каждое утро находил в коровнике мертвых коров со свернутыми шеями. Он продал участок соседу, а тот, догадавшись, где живет тролль, вошел в коровник и воскликнул:

– Добрый вечер, Регинал!

Из-под земли донесся скрипучий голос Регинала:

– Чем он добрый? Ночью коровы опять наср… мне на голову!

– Тебе мешает навоз?

– Еще как! Пиво отдает навозом, кровать благоухает. Приходится убивать коров! Если тебе дорог навоз, передвинь коровник подальше, и достаток тебе гарантирован.

Тролль в городе. Иллюстрация Й. Бауэра. На втором этапе дружелюбный тролль приходит к людям

– Я так и поступлю! – обрадовался фермер. – А ты не забудь про свое обещание!

Он перенес коровник, и вскоре тот наполнился до краев свежим ароматным навозом.

В этой быличке знание имени тролля не дает власти над ним, а лишь способствует взаимопониманию (до определенного предела). Удивление вызывает неприязнь тролля к навозу.

Крестьянину из деревни Линге, где жил говорящий кот, горный тролль (не Кнурремурре) помогает вернуть сына. Сидящий в тюрьме юноша видит во сне, как к нему подходит незнакомый человек и спрашивает: «Хочешь вернуться к отцу?» – «О да!» – отвечает юноша. Цепи спадают, стены испаряются, и пробудившийся пленник обнаруживает себя стоящим рядом с отцом. Сцена освобождения подозрительно смахивает на известный библейский эпизод (Деян. 12: 6—17), только на месте ангела почему-то оказался тролль.

Герой исландского «Рассказа о Моударе с горы Моудара» – сын скессы и человека (ср. с сыном вампира и человека – дампиром), полюбивший девушку из деревни, женившийся на ней и переживший семейную драму – смерть жены и детей. Убитый горем, он возвращается в горную пещеру и там умирает, а знакомый священник отпевает его тело в церкви.

В средневековых сагах плод союза тролля и человека оценивается иначе. Среди «всякой нежити», которую истреблял воспевающий свои подвиги Халльмунд, упоминаются «ублюдки троллей», то есть гибрид троллей и людей (Сага о Греттире, 62).

Крестьянин из Северной Ютландии (Дания) решает ни много ни мало крестить тролля. Он сажает его в телегу и везет в храм. По дороге туда голос невидимки вопрошает тролля, куда тот собрался. «В долгий путь! – говорит оглашенный. – Чтобы окунуться в небольшой водоем и стать лучшим человеком». Лучшим! То есть человеком он уже является.

Конечно, подобные промахи для фольклора нетипичны, да и добрые тролли там не преобладают. Очеловечиванием троллей занималась в основном скандинавская литература.

В сказке «Волшебный холм» (1845) Андерсен доводит до логического завершения предания датчан о существовании у троллей собственного хозяйства. Живущая в холме семья троллей – заурядные датские буржуа. Перед прибытием гостей отец семейства, названный лесным царем, озабочен чисткой своей короны, его дочери волнуются в ожидании женихов, а старая лесная дева, служащая экономкой, занимается рассылкой приглашений. В дом датских троллей пожаловали «на попутном корабле» норвежские из самого Довре (с нагорья Доврефьель): старый тролль, «прямой и веселый», и два его сына-переростка, грубые и неотесанные. Их образы были восприняты критиками как пародия на выходцев из Норвегии, раздражавших утонченного и образованного жителя Копенгагена. Предполагали даже, что под видом приезжих троллей выведены знакомый Андерсену норвежец Маттиас Боей и его сыновья, осевшие в столице Дании.

Волшебный холм. Иллюстрация А. Шайнера (1930)

Бытовую и сатирическую сказку Андерсен умело разбавляет фольклорными деталями. Лесной холм приподнимается на четырех столбах для проветривания – такова особенность всех холмов датских троллей. Экономка одета для бала, и спина у нее голая, но в бальном платье угадывается куртка троллихи из саг, длинная спереди и короткая сзади. Младшая дочь лесного царя кладет в рот белую щепочку и делается невидимой, однако гостям не по нраву ее трюк – в Норвегии не живут тролли-невидимки. Хозяева внимательно следят за временем: «Петух прокричал, – сказала старая лесная дева, которая была за хозяйку. – Пора закрывать ставни, а то мы тут сгорим от солнца». К этому добавляются несколько черточек, характерных скорее для обитателей могил, чем для троллей. Одна из дочерей хозяина собирается шить себе саван, а другая умеет «ходить рядом сама с собою, будто была собственной тенью», ибо тролли не отбрасывают тени! Эта вампирская черта для меня явилась сюрпризом, как и утверждение, что все тролли – левши.

В «Снежной королеве» Андерсен прямо называет тролля дьяволом: «Жил-был тролль, злой-презлой – это был сам дьявол», – но такое сравнение нас уже не удивляет.

Топелиус в сказке «Как тролли на свой лад Рождество справляли» делает маленький шажок к психологическому переосмыслению фольклорных чудес. Его «крошечные, морщинистые и очень шустрые» тролли неспроста чураются яркого света, в том числе солнечного. Им неприятно, когда кто-нибудь видит их такими, какие они есть! Еще чуть-чуть, и тролли начнут стыдиться своего уродства – морального, не физического – и захотят стать людьми. Жизни капризных детей, угодивших к троллям, естественно, ничто не угрожает. Вместо чудесных подарков, которыми они пренебрегли дома, им вручают – о, ужас! – льдинки, драконью кровь и кожуру навозных жуков. Но и этот рождественский кошмар будет устранен в сказках XX столетия.

Волшебный холм. Иллюстрация А. Рэкема (1932)

Довольно мрачно, не в манере салонных фантазий, зато близко к оригиналу трактуют образы троллей норвежцы Ибсен в поэме «Пер Гюнт» и Юнас Ли. Ибсен фольклором не увлекался, но, работая над поэмой о народном герое, не поленился съездить в долину Гудбранд и окрестные горы, где записал четыре предания.