Читать книгу "Арабская дочь - Таня Валько"

После этого вечера время начинает бежать как сумасшедшее. Девочки получают школьные табеля и проводят каникулы в развлечениях и визитах. Все забыли о запланированной инициации Жоржетты, а сама девочка надеется, что проблема умерла сама собой. Однако за день до отъезда за границу родители сажают девочку в большой джип вместе с нянькой, водителем и охранником и отправляют в самое сердце Ганы.

— Мириам! Я все-таки еду! — кричит в телефонную трубку Жоржетта. — Папа под таким влиянием мамы, что ничего невозможно изменить. Она тоже ведьма!

Марыся старается дозвониться к подруге на следующий день и всю следующую неделю, однако мобильный не отвечает. Она все больше волнуется. Однажды она долго ждет Малику, которая, как только племяннице стало лучше, снова начинает возвращаться домой посреди ночи.

— Тетя… — шепчет Марыся и тащит ее в полумраке зала за рукав блузки.

— Почему ты еще не спишь?! — кричит пойманная на горячем Малика. — Хочешь снова заболеть?!

— Жоржетта не берет трубку. Что-то не так.

— Наверняка вне зоны досягаемости. — Малика чуть наклоняется, и девочка чувствует исходящий от нее запах алкоголя.

— Так позвони на обычный, ты же не выбросила номер? — Марыся отодвигается и смотрит на тетку с вызовом.

— Окей, завтра позвоню, обещаю.

— Ничего не получается, — говорит Малика, которая намеренно вернулась раньше с работы и сразу направилась в комнату племянницы. — Со стационарного телефона тоже никто не берет трубку.

— Когда я сегодня звонила, то вроде бы ответила, я услышала тихий плач, а потом связь отключилась.

Марыся от волнения нервно грызет ногти.

— Тетя, а что это за испытание?

— Я опасаюсь наихудшего, детка, — отвечает Малика, — и если сегодня ничего не узнаю, мы завтра поедем к ней. Коллега из консульства — помнишь Квафи? — поедет с нами. Его жена тоже проходила через это, и он противник таких процедур.

— Почему мою подругу обижают? Причем собственная мама, собственная семья! — Марыся в недоумении. — Что с ней там делают?

— Вырезают часть женских органов, там, внизу, в раковинке… — Тетка не знает, как осторожнее объяснить это племяннице.

— Но зачем?

— Такие глупые старые обычаи.

— Афуа Нся? — Малика слышит шум в трубке.

— Да, кто это говорит? — раздается неприятный женский голос.

— Я подруга семьи, сотрудница вашего зятя, — врет, даже не краснея, Малика. — Он просил, чтобы я узнала, как здоровье Жоржетты.

— Все в порядке, — медленно и как-то неуверенно отвечает старуха.

— Я хотела бы с ней поговорить, — настаивает Малика.

— Нет такой возможности, — говорит старуха и с этими словами кладет трубку.

Марыся, Квафи, Малика, водитель и наемный охранник чуть свет отправляются в направлении провинции Ашанти. Им предстоит дальний путь, самое меньшее двести километров по плохим дорогам. Правда, Малике удалось одолжить посольский джип, и это обеспечит им минимальный комфорт. Сразу после полудня они въезжают в деревню, которая выглядит достаточно ухоженной: видно, что в нее вложены хорошие деньги. Приезжие сначала задерживаются у какого-то бара и спрашивают, где живет знахарка. Люди делают вид, будто не знают, о ком идет речь, и не хотят с ними разговаривать. Малика направляется в полицейский участок и там расспрашивает первого попавшегося на глаза служащего.

— Я не знаю, — отвечает мужчина на ломаном английском. — Эта женщина по горам ходит, травы собирает, ездит к пациентам.

— А где вершина Кробо? — спрашивает ливийка, выказывая тем самым, что речь идет о знакомом ей предмете.

— Там, а может, не там, кто бы это знал? — Полицейский прекрасно ориентируется во всем, что касается дел старой колдуньи, но просто покрывает ее.

— Что ж, придется позвать полицию из города, и тогда вы все получите по полной! — взрывается Малика.

Ганец только цокает языком и гордо смотрит на женщину в европейской одежде. Думает, что такая красотка немного понервничает и поедет себе, как бывало всегда.

— Эта вредная баба, Афуа, построила здесь центр здоровья. Может, тут работают какие-нибудь врачи, еще не подкупленные ею? — Ливийке приходит в голову прекрасная мысль.

В маленьком чистеньком домике, у которого расположилась христианская миссия, они встречают симпатичного миссионера среднего возраста.

— Извините, можно к вам обратиться?

Малика рассказывает ему о случае с Жоржеттой и делится своими опасениями.

— Я стерву уже давно хочу поймать на такой позорной процедуре! — Миссионер взрывается, как обычный человек. — Она на этом столько имеет! Сторонниками обрезания являются не только представители низших классов! Можете себе это представить?!

— Да, представляю, ведь там сейчас девочка из семьи правящей элиты. Родители учились за границей, папочка работает в правительстве, а мамочка — известный юрист, по защите прав детей и женщин, — в бешенстве цедит сквозь зубы Малика. — Утоплю в стакане воды, поверьте мне!

— О, если б только ее найти, — соглашается обескураженный миссионер. — Эта колдунья скорее убьет девочку, чем позволит вмешаться в свою деятельность.

— Но Жоржета, которую мы ищем, — ее внучка!

Марыся остается в миссии, где вокруг нее суетятся сестры-монахини, которые давно не видели белолицых и светловолосых девочек. Они восхищаются и засыпают ее подарками. А в это время приезжие и вместе с ними трое миссионеров и молодой доктор-поляк из местного госпиталя, уезжают в сторону буша. У них при себе оружие и мачете. Выглядит это так, как будто они собрались на войну. После четырех часов поисков, когда начало смеркаться и все уже готовы были смириться с неудачей, они находят маленький глиняный домик с крышей из пальмовых листьев. Оттуда доносятся одинокие стоны и ужасная вонь разложения. Малика бежит к нему, но мужчины хватают ее за руку, не позволяя войти внутрь. Они зажигают фонарики, снимают предохранители с оружия и осторожно отодвигают грязное дырявое одеяло, которым завешен вход. Их глазам предстает страшная картина: на глиняном полу лежат восемь худеньких девочек от семи до двенадцати лет, каждая со связанными ножками и окровавленной промежностью.

— Wallahi! — Малика отбегает в сторону, и ее выворачивает.

Три жертвы церемониального обрезания уже мертвы, остальные в тяжелом или очень тяжелом состоянии.

— Она сделала им инфибуляцию, — шепчет доктор, раздвигая ноги одной из девочек. — Садистка и убийца!

— Что это? — спрашивает Малика, не вникавшая в эту тему с привычной для нее дотошностью.

— Это наиболее сложный и отвратительный обычай обрезания, называемый фараонским. Вырезается буквально все, что отвечает за удовольствие, а потом две стороны сшиваются, чтобы осталось небольшое выходное отверстие для мочи и менструальной крови, часто маленькое, как головка зажигалки. Делая все это в антисанитарных условиях, она обрекает половину девочек на смерть. Забираем отсюда этих бедняжек. Когда совсем стемнеет, на нас могут напасть приверженцы таких церемоний или дикие звери.