Читать книгу "Волшебное очарование Монтаны - Кэтрин Лэниган"

— Держись, девочка. Мы сделаем это вместе. Все будет хорошо, — сказала она, засучив рукава.

Моника выждала, пока стихнут схватки, и сунула руку в родовой канал. Овца закричала от боли, и эхо разнесло ее крик по горам…

Несмотря на уважение к доктору, Остин знал, что выпивка не решит его проблемы. К тому же расслабиться среди электропил, молотков и аэрокомпрессоров невозможно.

Рыбалка. Вот что мне нужно, решил он и вооружился удочкой.

Речка, впадавшая в озеро Моники, стекала с высокогорья над пастбищем и выгонами для скота. К этому живописному водному потоку и устремился Остин. Он опустил стекло в кабине грузовика и наслаждался чистым горным воздухом. Все вокруг — от деревьев до облаков над головой — убеждало его в правильности решения поселиться в Монтане. Это в самом деле был его дом. Остин остановил грузовик и заглушил мотор.

Любуясь обилием первых летних цветов, он услышал горестный крик. Потом опять. Внезапно он догадался, что звуки доносятся с того участка пастбищных земель Моники, где она держала овец, и развернул грузовик в этом направлении. Что-то случилось. Он съехал с дороги, направив машину прямо через поле.

Вскоре он увидел Монику. Поначалу он подумал, что ее сбросил на землю жеребец, но потом рассмотрел, что она склонилась над овцой. Остин остановил грузовик в отдалении, чтобы не испугать ни овцу, ни Монику, которая все еще не замечала его, и остаток пути одолел бегом.

— Помощь нужна? — спросил он, подбегая к Монике.

Она посмотрела на него, как на сумасшедшего.

— Сколько раз ты принимал роды?

— Дважды.

— Вот уж не ожидала.

— Только у собак. Не у овец.

— Держи ей ноги так, чтобы я могла ухватить получше, — властно приказала она.

Остин опустился на колени и погладил овечий живот перед тем, как крепко взяться за ноги животного.

— Смещение плода?

— Боюсь, что так, — ответила Моника. — Нужно повернуть его, но, кажется, я не могу… — Внезапно она смолкла с выражением ужаса на лице.

— В чем дело?

— Двойня.

— И у обоих не правильное положение? — спросил Остин.

— Похоже, я все перепутала. Ухватилась не за те ноги.

— Вот так ветеринар, — пошутил он, заметив беспокойство в глазах Моники. У тебя все получится. Только давай побыстрей, а то мама теряет силы.

Моника перевернула первого ягненка и медленно вытащила его.

— Какая хорошенькая.

— Да, — улыбнулся Остин новорожденной, которая попыталась встать на ноги. — Опять схватки.

Овца застонала утробным голосом, когда на свет появилась голова второго ягненка. Моника помогла ему выбраться из материнского чрева.

— Ой, мальчик.

— Полный комплект. Замечательная семья, заметил Остин, наблюдая, как брат и сестра бок о бок пошатываются на слабеньких ножках. — В кабине у меня старые полотенца. Пойду принесу.

Моника и Остин вытерли ягнят рваными махровыми полотенцами, а потом вытерлись сами.

Остин присел на корточки, глядя, как один новорожденный сосет свою маму, а она заботливо вылизывает голову другому.

— В природе много любопытного. На месте мамаши я бы поинтересовался, где это черти носят отца. Почему бы ему не прийти сюда на выручку? По крайней мере, шатался бы где-нибудь поблизости в ожидании благополучного разрешения от бремени, пошутил он.

— Она здорово со всем управилась сама, — заметила Моника, тщательно осмотрев овцу. — Так поступают большинство женщин.

— В особенности ты, верно? — Его взгляд отчетливо выражал осуждение, а она хотела выказать в ответ безразличие, но не смогла. Эмоциональный порыв захлестнул ее.

— Проклятье! — выругалась она и вскочила на ноги.

Остин уже хорошо изучил наступательную манеру Моники и знал, когда следует быть с ней пожестче, а когда помягче.

— Теперь, я полагаю, ты намерена изгнать меня со своей земли ради своего спасения.

— Своего чего?

Понимая, что резкие движения напугают ослабших животных, Остин тихо повторил:

— Спасения.

— Я не просила тебя о помощи. По-моему, ты сам влез в мои дела… опять!

— Это не очень обременительно, — улыбнулся он. — Простое «спасибо, Остин» было бы платой мне за услугу. — (Она уставилась на него широко открытыми глазами.) — Не понимаю, — продолжал он, — почему так трудно для тебя произнести простейшие слова? Поблагодарить за услугу — это всего лишь обычная учтивость.

— И ради этого ты превращаешь мои проблемы в свои? Хочешь, чтобы я благодарила тебя?

— Предположим, что так.

— Ты лжешь. Тебе от меня что-то нужно, и это выходит за пределы просто добрососедских отношений, — рассердилась она, чувствуя, как пылают ее щеки.

Она бы охотно произнесла свою тираду ледяным тоном, но Остин Синклер раздражал ее: с одной стороны, ей хотелось вступить с ним в перепалку, а с другой… Что же с ней такое творилось? Он ведь ничего для нее не значит. Ничего. Нужно затвердить это раз и навсегда. Иначе не избежать очень больших неприятностей.

Он с такой стремительностью обнял ее и столь искусно впился в губы, что Моника сдалась прежде, чем поняла это рассудком. Его прикосновение было более возбуждающим, чем в прошлый раз, хотя казалось, что это немыслимо. На сей раз его губы были более требовательными. В том неистовстве, с каким он проник языком в ее рот, таилось ощущение, будто это — его первый и последний поцелуй. На сей раз он не сдерживал свой порыв и, казалось, не думал о том, что от его натиска земля поплыла у нее под ногами. На сей раз он готов был идти до конца. Он прижал ее к себе с такой силой, что она слышала, как бурно колотится его сердце. Его ладонь гладила ей спину.

Ее желания разгорались все больше от того, что вытворял внутри ее рта язык Остина. Они вместе упали на мягкую зеленую траву. Остин расстегнул на Монике блузку и приспустил ее с плеч, обнажая груди.

— Любые слова меркнут перед твоей красотой, произнес он низким голосом.

Непривычная к лести, Моника удивилась тому наслаждению, с каким внимала его словам.

— Никто еще не говорил мне такого, — честно призналась она.

— Значит, вокруг тебя были идиоты. Ты не только красива, но и очень чувственна.

— Остин, — шепнула она его имя, словно молитву. — Пожалуйста… — Она запустила пальцы ему в волосы и прижала его губы к своей груди. Внезапно он посмотрел ей в глаза, лаская одновременно ее грудь.

— Что ты сказала только что?

— Пожалуйста, Остин, я хочу…

Ее глаза увлажнились слезами, хотя она не испытывала грусти. Все вокруг стало расплывчатым. Ей трудно было уловить выражение его лица. О чем он думал? Испытывал ли то же, что и она? Способна ли она вообще пробудить в нем переживания подобной остроты и силы?