Читать книгу "Особые поручения: Декоратор - Борис Акунин"

Поднялись по широкой мраморной лестнице. Лакеив малиновых ливреях распахнули высокие раззолоченные двери, и Фандорин увиделпросторную залу, сплошь уставленную пальмами, магнолиями и еще какими-тоэкзотическими растениями в кадках. Последняя европейская мода – устраивать изгостиной подобие джунглей. «Висячие сады Семирамиды» называется. Только оченьбогатым по карману.

Меж райских кущ вольготно расположились гости– все, как Захаров, в черных фраках и белых галстуках. Эраст Петрович был одетне без щегольства – в бежевый американский пиджак, лимонную с разводамижилетку, отличного покроя брюки с несминаемыми стрелками, однако жепочувствовал себя среди этого черно-белого собрания каким-то ряженым. ХорошЗахаров, мог бы предупредить, каким именно образом он намерен переодеться.

Впрочем, приди Фандорин во фраке, затерятьсясреди гостей ему все равно бы не удалось, потому что было их немного – пожалуй,с дюжину. В основном господа приличного и даже благообразного вида, хоть ивовсе не старые – лет около тридцати или, может, немногим больше. Лицаразгоряченные, раскрасневшиеся от вина, а у некоторых даже несколько ошалевшие– видно, что для них этакое веселье в диковину. В противоположном конце залывиднелись еще одни раззолоченные двери, затворенные. Из-за них доносился звонпосуды и звуки спевки цыганского хора. По всему видно, там готовился банкет.

Вновь прибывшие угодили в самый разгар речи,которую произносил лысоватый господин с брюшком и в золотом пенсне.

– Зензинов, первым учеником был. Ужеординарный профессор, – шепнул Захаров, как показалось, с завистью.

– …Только и вспомнишь о былых проказах,что в эти памятные дни. Тогда, семь лет назад, тоже ведь на Страстную пришлось,как нынче. – Ординарный профессор отчего-то приумолк, горько тряхнулголовой. – Как говорится, кто старое помянет – глаз вон, а кто забудет –тому оба. И еще говорится: все перемелется – мука будет. Мука и вышла.Постарели, обрюзгли, жирком заросли. Спасибо хоть Кузьма все такой же шелапут,и нас, скучных эскулапов, изредка бередит!

Тут все засмеялись, загалдели, оборотясь кстатному мужчине, что сидел в кресле, закинув ногу на ногу, и пил вино изогромного кубка. Очевидно, это и был Кузьма Бурылин. Умное, желчное лицотатарского типа – широкое, скуластое, с упрямым подбородком. Волосы черные,коротко стрижены, торчат бобриком.

– Кому мука, а кому мука, – громкосказал какой-то длинноволосый, с испитым лицом, непохожий на других. Он тожебыл во фраке, только явно с чужого плеча, а вместо крахмальной рубашки надлинноволосом была несомненная манишка. – Ты-то, Зензинов, сухой из водывылез. Как же, любимчик начальства. Другим меньше повезло. Томберг в белуюгорячку впал, Стенич, говорят, умом тронулся, Соцкий в арестантах сгнил. Он,покойник, мне в последнее время повсюду мерещится. Вот и вчера…

– Томберг спился, Стенич свихнулся,Соцкий подох, а Захаров вместо хирурга полицейским трупорезом заделался, –бесцеремонно прервал говорившего хозяин, глядя, впрочем, не на Захарова, а наЭраста Петровича, и с особенным, недобрым вниманием.

– Ты кого это привез, Егорка, английскаятвоя морда? Что-то не припомню этакого хлюста среди нашей медицийской братии.

Эксперт, иуда, демонстративно отодвинулся отколлежского советника и как ни в чем не бывало объявил:

– А это, господа, Эраст ПетровичФандорин, особа в некоторых кругах хорошо известная. Состоит пригенерал-губернаторе для особо важных сыскных дел. Просил, чтоб я непременнопривел его сюда. Отказать не мог – высокое начальство. В общем, прошу любить ижаловать.

Корпоранты возмущенно загудели. Кто-товскочил, кто-то язвительно захлопал.

– Черт знает что!

– Эти господа совсем распоясались!

– А с виду не скажешь, что сыскной.

Эти и прочие подобные замечания, несшиеся совсех сторон, заставили Эраста Петровича побледнеть и прищуриться. Делопринимало неприятный оборот. Фандорин пристально взглянул на коварногоэксперта, но сказать ему ничего не успел – хозяин дома в два шага подлетел кнезваному гостю и взял за плечи. Хватка у Кузьмы Саввича оказалась богатырская,не пошевельнешься.

– А у меня дома одно начальство – КузьмаБурылин, – рявкнул миллионщик. – Ко мне без приглашения не ходят, даеще сыскные. А уж кто пожаловал – впредь заречется.

– Кузьма, помнишь у графаТолстого? – крикнул длинноволосый. – Как там квартального-то намедведе в речку спустили! Давай и этого франта прокатим! И Потапычу полезно, ону тебя какой-то снулый.

Бурылин запрокинул голову и зычнорасхохотался.

– Ох, Филька, запьянцовская душа, за тотебя и ценю, что фантазию имеешь. Эй! Потапыча сюда!

Некоторые из гостей, еще не совсем охмелевшие,принялись было урезонивать хозяина, но двое ражих лакеев уж вели из столовой нацепи косматого медведя в наморднике. Мишка обиженно взрыкивал, идти не хотел,все норовил сесть на пол, и лакеи тащили его волоком, только когти скрипели позеркальному паркету. Грохнулась на пол опрокинутая кадка с пальмой, полетеликомья земли.

– Это уж чересчур! Кузьма! – воззвалЗензинов. – Мы ведь не мальчишки, как раньше. У тебя будут неприятности! Вконце концов я уйду, если ты не прекратишь!

– В самом деле, – поддержалординарного профессора еще кто-то благоразумный. – Выйдет скандал, а этоуж ни к чему.

– Ну и катитесь к черту! – гаркнулБурылин. – Только знайте, клистирные трубки, что я на всю ночь заведениемадам Жоли заангажировал. Без вас поедем.

После этих слов голоса протеста разом умолкли.

Эраст Петрович стоял смирно. Ни слова неговорил и не делал ни малейшей попытки высвободиться. Его синие глаза взиралина расходившегося купчину безо всякого выражения.

Хозяин деловито приказал лакеям:

– Разверните-ка Потапыча спиной, чтоб неокарябал сыскного. Веревку принесли? Повернись спиной и ты, казенная душа.Афоня, Потапыч плавать-то умеет?

– А как же, Кузьма Саввич. Летом на дачеочень даже любит покултыхаться, – весело ответил чубатый лакей.

– Вот сейчас и покултыхается. Холодна,поди, апрельская водица. Ну, что уперся! – прикрикнул Бурылин наколлежского советника. – Поворачивайся!

Он изо всех сил вцепился в плечи ЭрастаПетровича, пытаясь развернуть его спиной, но тот не сдвинулся ни на вершок,будто был высечен из камня. Бурылин навалился всей силищей. Лицо побагровело,на лбу вздулись жилы. Фандорин смотрел на хозяина дома все так же спокойно,только в уголках рта наметилась легкая усмешка.