Читать книгу "Красная капелла. Суперсеть ГРУ-НКВД в тылу III рейха - Жиль Перро"

После исчезновения Жермены Шнайдер было ясно, что немцы поднимут тревогу, и необходимо принять меры безопасности…

Но Фортнера и это обернулось удачей. Получив сообщение о последнем ударе, нанесенном брюссельскому филиалу организации, Большой шеф приказывает Ефремову скрыться под новым именем. Русский обращается к Райхману, а тот — к инспектору Матьё, который доносит об этой просьбе абверу.

Франц Фортнер:

«Понадобилось удостоверение личности для одного студента. Матьё, естественно, попросил фотографию и показал ее мне. Это был молодой белокурый парень: очень открытое и невероятно симпатичное лицо с тонкими чертами. Матьё обещал сделать удостоверение и условился, что сам передаст его студенту, Райхман назначил встречу на 30 июля, от полудня до часа дня, на мосту, протянутом над Ботаническим садом, в самом центре Брюсселя.

Надо ли говорить, что мы тоже отправляемся туда на двух машинах, набитых полицейскими. Мы следуем за Матьё на расстоянии и через несколько минут ожидания видим, как к нему приближается худой и очень высокий молодой человек — по меньшей мере метр восемьдесят ростом: это был он. Молодой человек подходит к Матьё посреди моста, и инспектор протягивает ему удостоверение личности. Именно в этот момент вмешиваемся мы. Он не пытался убежать; да ему это никак бы не удалось.

Ефремов признался нам, что сменил Кента в качестве главы брюссельской сети. Мы его специально допрашивали по поводу радиосвязи. У него было три передатчика: один находился у Венцеля, другой был спрятан у Матьё и третий, резервный, в Остенде. Ефремов выдал нам «пианиста»; им оказался один специалист, служивший в бельгийском флоте. Мы его арестовали, передатчика не нашли; арестованный утверждал, что не знает, где он находится. Из трех передатчиков, запеленгованных функабвером, только этот не попал к нам в руки, не считая, конечно, хранившегося у Матьё — тот так никогда и не заработал. Два других мы обнаружили на улице Атребат и на чердаке у Венцеля. По словам Ефремова, у организации не было никакого запасного «пианиста» для работы с передатчиком в Остенде. Итак, мы все же покончили с подпольными передатчиками, и, естественно, это было огромным облегчением.

Ефремов выдал нам и своего «связного», работавшего с голландской сетью. По правде говоря, мы даже не подозревали о существовании этой организации. Курьером между Брюсселем и Амстердамом оказался низкорослый еврей, — еще один! — имевший подпольную кличку «Очкарик». Он был арестован благодаря Ефремову. Очкарик дрожал от страха и сразу же предложил мне свои услуги. Я сказал ему, что мы поедем в Амстердам, и если он будет вести себя хорошо, его освободят, но за малейшую попытку к бегству он прямиком отправится на расстрел. Очкарик обещал быть послушным.

Итак, я поехал в Голландию вместе с Очкариком и тремя полицейскими. Начальником контрразведки был там Хискес из абвера. Я рассказал ему о признаниях Ефремова и спросил, известно ли ему что-нибудь об этой сети. Он ответил: «Да, я знаю, что у меня здесь есть передатчик, но признаюсь, не было времени им заняться: я по горло завяз в «Операции Северный Полюс».

Остановимся на этой фразе и понаблюдаем, как полковник Хискес перебирает свою коллекцию бутылок виски, которую я увижу на его камине через двадцать лет. Он занимается тем, что абвер называет «функшпилем» или «радиоигрой». Эта хитроумная операция, захватывающая головоломка, в каком-то смысле венчает охоту за «пианистом» — это ее апофеоз. Вместо того чтобы уничтожить пойманную жертву, ее завербовывают и используют как приманку. Благодаря контакту с противником, установленному таким образом, выведывают его секреты, разоблачают организацию, арестовывают ее посланцев. За несколько месяцев функшпиль позволит Хискесу добиться внушительных успехов в «охоте»: пятьдесят три агента арестованы сразу по прибытии из Англии, восемнадцать человек, связанных с Лондоном, завербовано, захвачены тысячи единиц оружия, сброшенного англичанами… Значит, триумф? Самая результативная в истории радиоигра? Не совсем. Беда в том, что в этих делах ни в чем никогда нет уверенности. Действительно ли удалось обмануть противника?

Да, он посылает оружие, деньги и прежде всего людей, но секретные службы не боятся запачкать руки: таково их ремесло. Может быть, жертва принесена умышленно. Какова же цель этого извращенного маневра? Одурачить противника. Если Лондон задает завербованному «пианисту» вопросы о голландской прибрежной полосе и немецких оборонительных сооружениях, Хискес решит, что союзники собираются высадиться в Голландии, — и ошибается. Кроме того, функшпиль необходимо «подкреплять», ведь если переметнувшиеся «пианисты» перестанут передавать разведданные, их Центр заподозрит неладное и игра расстроится. Поэтому им вручают тщательно взвешенные тексты: немного достоверного, много ложного. Но если противник не попался на удочку, он извлекает пользу из функшпиля: ложь иногда открывает правду — ведь по тому, в чем стремятся вас убедить, можно понять, что хотят скрыть.

Третья причина, заставляющая делать вид, что тебя провели: функшпиль обходится дорого, если учесть затраты времени и труда. Работа Центра, притворяющегося, что его обманули, — проще некуда: достаточно направлять переметнувшимся «пианистам» обычный набор вопросов. Но для того, кто ведет радиоигру, какая головоломка! Эта бочка Данаид, которую приходится без конца наполнять, вынуждает его «валяться в ногах» у официальных организаций, чтобы добыть крохи сведений, которые могли бы «сойти за правду». Поскольку военные и служащие не всегда понимают тонкости функшпиля, поскольку невозможно посвятить их в суть игры, не поставив под угрозу секретность операции, они не желают поставлять информацию, считают, что и так сказано слишком много, и заявляют с глубокомысленной миной, что незачем было вербовать радистов только для того, чтобы за них выполнять ту же работу… Бесконечные и, конечно же, изнуряющие конфликты между прижимистыми официальными лицами и ведущим функшпиля, который опасается, что его «игра» «умрет от истощения». Можно себе представить терзания несчастного полковника Хискеса, которому надо обеспечить «пищей» восемнадцать передатчиков, не говоря уж об организации псевдопокушений и псевдосаботажей, о «комитетах по приему», которые приходилось создавать каждый раз, когда Лондон сообщал о парашютном десанте, о наблюдении за несколькими десятками оставленных на свободе агентов, которых надо заставлять плясать под свою дудку так, чтобы они ни на секунду ничего не заподозрили… И сверх того надо еще заниматься русским передатчиком? Хискесу не до этого: все его время и все его люди поглощены «Операцией Северный Полюс».

Он арестовал пятьдесят три агента, заброшенных из Лондона. Но сколько немецких солдат убито на Восточном фронте по вине советского «пианиста», передававшего информацию? Хискес подобрал тридцать тысяч фунтов взрывчатки, сброшенной англичанами на парашютах, три тысячи автоматов, пять тысяч револьверов, триста ручных пулеметов, две тысячи гранат, пятьсот тысяч обойм, семьдесят пять радиопередатчиков, а также много денег. Но сколько танков, грузовиков и самолетов уничтожено Красной Армией благодаря разведданным, добытым в Берлине, переданным в Амстердам, а затем в Москву? В конце концов была ли «Операция Северный Полюс» триумфом абвера или же немецкая контрразведка в Голландии слепо набросилась на грандиозную наживку?[10]