Читать книгу "Ларк-Райз - Флора Джейн Томпсон"

сделаются обузой для родных.

Но самыми благоустроенными в деревне были коттеджи обеспеченных стариков, и в число самых привлекательных входил так называемый дом старой Салли. Его никогда не называли домом старого Дика, хотя можно было в любое время дня видеть, как Дик, муж Салли, копает, рыхлит, поливает и обихаживает свой сад, сделавшийся такой же частью ландшафта, как и его пчельник.

Дик, маленький, сухонький, морщинистый старичок с тощими ногами, всегда носил длинную, закатанную до талии рубаху и штаны на подтяжках. Салли была высокая и крупная, не толстая, но массивная; ее большое лучезарно-добродушное лицо с отчетливо обозначенными усиками и тугими угольно-черными кудряшками над ушами окаймлял белый оборчатый чепец; хотя Салли до сих пор оставалась сильной и энергичной, ей было уже за восемьдесят и она хранила верность фасонам своей юности.

Главой семьи была Салли. Если к Дику обращались с просьбой решить какой-нибудь вопрос, он нервно дергался в сторону и бормотал: «Я только загляну в дом и выясню, что думает об этом Салли» или: «Все зависит от того, что скажет Салли». Дом принадлежал ей, и кошелек она носила при себе; но Дик охотно подчинялся жене и был доволен ее первенством. Оно избавляло его от лишних раздумий и давало возможность уделять все свое время и внимание садовым посадкам.

Дом старой Салли представлял собой длинный, приземистый, крытый соломой коттедж с ромбовидными стеклами в окнах, посверкивавшими из-под карниза, и деревянным крылечком, утопавшим в жимолости. Если не считать трактира, это была самая большая постройка в Ларк-Райзе; одна из двух комнат на нижнем этаже служила чем-то вроде кухни-кладовки, где в одном конце размещались кастрюли, сковородки и большой красный глиняный сосуд для воды, а в другом – мешки с картофелем и разложенные для сушки горох и бобы. Яблоки хранились на решетках под потолком, внизу были развешены связки трав. В углу стоял большой сусловарочный котел, в котором Салли до сих пор раз в квартал варила пиво из хорошего солода и хмеля.

Запах приготовленного пива витал в помещении до следующей варки и смешивался с запахами яблок, лука, сушеного тимьяна и шалфея, составляя тот самый аромат, который врезался в память с детства и на всю жизнь, так что даже слабое благоухание любых двух его компонентов в любом уголке мира вызывало мгновенный отклик, благодарное потягивание носом и мысленный возглас: «Как в доме старой Салли!»

Дальняя комната, называемая «покоем», была уютнейшей в мире гостиной, со стенами двухфутовой толщины, наружными ставнями, закрываемыми на ночь, тряпичными ковриками, красными занавесками и пуховыми подушками. Обстановку ее составляли добротный дубовый раздвижной стол, буфет с оловянной утварью и расписными бело-синими блюдами, а также напольные часы, которые показывали не только время, но и день недели, а некогда – даже фазы луны; впрочем, эта часть механизма вышла из строя, и из окошечка, в котором должны были чередоваться четыре четверти, ныне таращился лишь округлый полный лик с нарисованными глазами, носом и ртом. У самих же часов был столь точный ход, что по ним сверялась половина деревни. Другая половина предпочитала ориентироваться на гудок пивоварни, находившейся в рыночном городке, который долетал до деревни, когда ветер дул в нужном направлении. Таким образом, в Ларк-Райзе было два разных времени, и люди, спрашивая, который час, уточняли: «Это по гудку или по часам старой Салли?»

При доме был обширный сад, переходивший в небольшое поле, где Дик выращивал пшеницу. Ближе к коттеджу росли фруктовые деревья, затем шла тисовая изгородь, плотная и крепкая, точно каменная стена, она защищала пчельник и цветник. Какие цветы имелись у Салли, как их было много, и почти все – душистые! Желтофиоли и тюльпаны, лаванда и турецкая гвоздика, а также садовые розы старинных сортов с очаровательными названиями – «семь сестер», «девичий румянец», роза мускусная, месячная, столистная, кровавая; детей больше всего волновал большой куст йоркско-ланкастерской розы, в цветках которой соперничавшие некогда оттенки смешались, образовав пеструю бело-алую расцветку. Казалось, будто все розы Ларк-Райза собраны в одном этом саду. В большинстве палисадников имелся всего один несчастный чахлый кустик или вообще ни одного; но ведь у Салли и всего остального было вдоволь.

Постоянным предметом для обсуждений служил вопрос о том, как Дику и Салли удается жить с таким комфортом, не имея на первый взгляд никаких средств к существованию, кроме сада, пчельника и нескольких шиллингов, которые, как предполагалось, присылали им два сына-солдата; однако Салли по воскресеньям носила черные шелка, а у Дика всегда находилось несколько полупенсовиков на семена и табак для своего кисета.

– Хорошо бы они мне шепнули, как у них это получается, – бывало, ворчал кто-нибудь. – Я бы хоть поучился.

Но Дик и Салли о своих делах не распространялись. Окружающие знали лишь, что коттедж принадлежит Салли и был построен ее дедом еще до того, как вересковую пустошь разбили на огороженные поля, а для размещения работников, которые приехали на них работать, возвели новые дома. Только когда Лора подросла и стала писать для них письма, ей удалось кое-что выяснить. Старики знали грамоту, а Дик даже умел писать и мог обмениваться письмами со своими детьми; но однажды они получили деловое письмо, которое их озадачило, и тогда для консультации была призвана Лора, с которой взяли клятву хранить тайну. Это была одна из самых замечательных вещей, случившихся с ней в детстве: из всех жителей деревни доверие оказали именно ей, и она знала, что Дик и Салли ее привечают, хотя она мало кому приходилась по душе. Позднее, в двенадцать лет, Лора сделалась их маленькой поверенной в делах: писала письма торговцам семенами, забирала из рыночного городка почтовые переводы и доставляла их старикам, помогала Дику рассчитывать проценты на банковские сбережения, которые им причитались. От них она многое узнала о прошлом деревни.

Салли помнила Ларк-Райз, когда он еще возвышался над обширной пустошью, покрытой можжевельником, зарослями утесника и плотным, упругим, изъеденным кроликами травяным ковром. Тогда в деревне насчитывалось всего шесть домов, кольцом окружавших пустую лужайку, с большими садами, плодовыми деревьями и кучами хвороста. Лора еще могла различить почти все коттеджи, некогда образовывавшие кольцо, но они уже терялись среди новых, более убогих жилищ, выросших рядом. Некоторые из них были надстроены и разделены пополам, другие лишились своих пристроек и надворных сооружений. Только у Салли все оставалось по-старому, а самой Салли уже стукнуло восемьдесят. Впоследствии Лоре довелось увидеть на том месте, где стоял дом Салли, вспаханное поле; но если бы ей тогда сказали об этом, она бы