Читать книгу "Мой главный экзамен - Лея Болейн"

немного женских вещей, раскидал по дому — не помогает. Тебя не хватает.

— Поэтому вы заявились в старческий приют… И ни одна зараза вас не выдала?

— Палата пустая и платная, а люди так бессовестно продажны…

— Серьёзно, что вы им сказали?

— Правду, конечно же. Люблю, мол, не могу, а она не любит, а я со всей душой и преподавательской зарплатой. Твои коллеги тут же растаяли и продали тебя с потрохами.

Я вдруг вспомнила о заметке в «Алкетонском вестнике».

— Спасибо вам за то… что вы сделали. Не знаю, как, но…

— Не понимаю, о чём ты. Ладно, я всё сказал, что хотел, поэтому…

Я закрыла ему рот рукой.

— Вы ужасное трепло. Дайте мне минутку.

В тишине часы на стене тикали оглушительно. Я провела пальцем по нижней губе сайена Гнобса, глядя ему в глаза. Он замер, очевидно, ожидая моих дальнейших действий.

— Вы говорили мне, что я вам неинтересна. Убеждали меня в том, что вы меня не хотите, что…

— Не тебя. Себя. Прости. Это было отвратительно, правда.

— Это относится к категории «недоговаривал»?

— Это относится к попытке отсрочить неминуемое. Фенри, я ни к чему тебя не принуждаю. Я буду ждать. Мы…

— Тсс…

Я опустилась на корточки рядом с ним.

— Просто не шевелитесь какое-то время. Я… я хочу попробовать.

— Попробовать что? — с опаской спросил он.

— Тебя. Брагерт.

Называть его на ты, обращаться к нему по имени было сравнимо с попыткой разбить лёд головой со стороны воды.

Я погладила его волосы, шею и расстегнула пуговки рубашки. Он смотрел на меня сверху вниз, молча, но видно было, что молчание и неподвижность даются ему с трудом.

Рубашка была снята быстро. Нечего бояться — я же столько раз видела его без одежды. Я погладила его по груди, по животу, а он снова сжал мои пальцы.

— Фенри…

— Ты же сам сказал, что готов ждать.

— В таких условиях — не готов!

— Держись, я в тебя верю. Откуда этот след на ладони?

БэГэ с недоумением посмотрел на собственную руку.

— В детстве распорол гвоздём, а к врачам вовремя не пошёл, прятал от мамы, чтобы не заругала.

— Твоя мама… жива?

— Да, а почему ты спрашиваешь?

— Просто так. Я же почти ничего о тебе не знаю.

Он приподнялся, и я стянула с него ботинки, брюки, носки. Застыла, стоя на коленях, между его разведённых ног. Коснулась губами живота.

— Ложись на живот.

— Фенри…

— Не бойся, лимон нарезан, тебе ничего не грозит.

— Что?!

— Да так, ничего… Не важно. Ложись.

Он повиновался, с несколько напряженным видом, словно догадывался о моих лимонных фантазиях. Я стряхнула туфельки, стянула с себя платье, бельё, чулки — и опустилась на него сверху. Закрыла глаза, обнимая его за плечи. Меня чуть потряхивало, словно мы плывём по открытому морю. Его, кажется, тоже.

Брагерт перестал задавать вопросы, позволяя мне лежать на нём сверху, оплести его руками и ногами. Я поцеловала шею по линии роста волос, уткнулась лицом в его макушку вдыхая уже почти родной запах медовой груши. А потом набралась смелости и прошептала в ухо, приподнявшись:

— Повернись.

Он повернулся, медленно-медленно, а я сползла — и теперь мы лежали рядом, глядя друг другу в затуманенные глаза. Я погладила его по лицу, снова прошлась пальцами по груди, по животу, придвинулась ближе — и поцеловала, одновременно обхватывая рукой напряжённый член, упиравшийся мне в живот, чувствуя Брагерта всем телом, горящими губами, ладонями. Пульсацию плоти, горячую влажность рта. Я так боялась воспоминаний о комнате в «Золотом Левкое», а они не пришли. Моё сознание было при мне, кристально ясное. Запах медовой груши и слабый аромат лимона, руки Брагерта, мягкие и в то же время такие надёжные, его желание и такая невероятная близость, в существование которой я вдруг поверила.

Он потянул меня за бедро на себя, заставляя раскрыться шире.

— Вы… ты обещал, что это будет приятно, — шепнула я, задыхаясь от ощущений, от немеющих запястий и лодыжек, покалываний в низу живота. — Я тебе верю.

— Потом напишешь отчётный конспект по результатам исследования.

— Непременно. Целую дипломную работу. Ты же мой куратор. Что… что мне нужно делать?

— Научиться резать лимоны тонко, всё остальное приложится.

— Дурак! — я охнула, чувствуя настойчивое тугое вторжение, сжалась, ожидая боли. А боли почти и не было. Брагерт остановился, позволяя мне привыкнуть и осознать.

— Главное — найти правильного человека, — прошептала я, потянувшись к нему губами. — Найти и удержать. Хотя бы до утра…

— А лучше — на всю жизнь, — он вытер непроизвольно скатившуюся по моей щеке слезинку, мягко начиная двигаться во мне, вынуждая прогнуться ему навстречу. — Ой, я же забыл, у тебя завтра главный экзамен…

— Не завтра. Сейчас.

— В этом, — он прикусил меня за ухо, — нет оценок, Фенри.

— Да, но…

— Но вы явно идёте на белый диплом, студентка Грэтс. Дайте… я распишусь.

Брагерт поцеловал мне шею, сдвигая прилипшие к коже пряди волос. И потянулся ниже.

— Дай руку.

Я повиновалась, словно в забытьи — а он натянул мне на палец лимонный ломтик, как колечко.

— Боюсь упустить момент. Ты согласна быть со мной в болезни, в безденежье, в беспорядке, если меня скрутит ревматизм, маразм и Салли придёт петь серенаду под нашими окнами? Прожить всю жизнь с моей ужасной фамилией, наконец?!

Я сунула лимонное колечко в рот, сдавила бёдра сильнее, без слов разрешая ему ускорить темп.

— А радости-то планируются? Нужно же как-то компенсировать твою фамилию.

— Только одна. Вредная и пропахшая всякими лекарствами, — он целовал меня в промежутках между словами, везде, куда мог дотянуться. — Прилагаются болтовня обо всём на свете, много чая и бутербродов, ночи любви в странных местах, прогулки под дождём, месть недоброжелателям и всякое такое.

…Ну, и как тут было не согласиться!

Конец!