Читать книгу "В штабах и на полях Дальнего Востока. Воспоминания офицера Генерального штаба и командира полка о Русско-японской войне - Михаил Владимирович Грулев"

фактическая подготовка к войне подвигается черепашьим шагом, канцелярская переписка по всем вопросам, имеющим какую-нибудь связь с этим предметом, идет ускоренным темпом с возрастающей энергией. Мы знаем, что корпус наш подлежит немедленной отправке на войну, как только она будет объявлена, поэтому вопрос о войне и мире для нас имеет, помимо всего, вполне реальное значение: мы готовимся и ждем мобилизации для военного похода на протяжении в 8—10 тысяч верст. Мы интересуемся газетами уже не ради политики, а по побуждениям чисто конкретным. Но газеты изо дня в день раскачиваются как маятники то в сторону мира, то в сторону войны.

Наши колебания решил приехавший из Порт-Артура в 20‑х числах января 1904 года главный инженер крепости К.И. Дубицкий; наместник, адмирал Алексеев отпустил его в 4‑месячный отпуск из Порт-Артура в Европейскую Россию: «Поезжайте себе в отпуск, приведите себя в порядок. Здесь у нас не предвидится никакой тревоги…»

Эти слова сказаны наместником в начале января, а мы узнали про это в конце января. Можно ли после этого ожидать войны? Ведь эти слова сказаны наместником, вершителем судеб Дальнего Востока, которому переданы в руки все переговоры дипломатические и все решение вопроса о войне и мире. И если наместник отпускает на четыре месяца главного инженера крепости, на которую неминуемо должны обрушиться первые удары в случае войны, то ясно, что – по крайней мере в течение четырех месяцев – крепости не угрожает никакой опасности.

Начальник штаба N‑й дивизии поделился со своим начальником дивизии успокоительными известиями, которые артурский инженер привез из недр сокровеннейших тайников, где сходились нити о войне и мире. На генерала эти успокоения подействовали как целительный бальзам. Все время он был под гнетом тревожных толков о войне; наша дивизия предназначена была на Дальний Восток одной из первых в случае войны, испытать которую, после полученной уже раны во время русско-турецкой войны, нашему доброму генералу очень не хотелось.

– Знаете, что я вас попрошу, – обратился начальник дивизии к своему начальнику штаба, – сочините вы мне, пожалуйста, письмо командиру корпуса, чтобы он похлопотал устроить меня где-нибудь и как-нибудь; не могу отправиться с дивизией на войну – и здоровье мое не крепкое, и голова не работает для тактики или там для стратегии. Пусть уж молодые воюют…

А тут вдруг инженер из Артура привез «отбой».

Вспомнил генерал, что вот на днях приехал из М. полковник К., который привез известие, исходящее от очень высокопоставленной персоны, что войны не будет.

– Больше всего верю такому вещественному доказательству, как инженер из Артура, – заметил наш генерал. – Можно допустить в штабе маленькую передышку. Пойдемте поэтому завтра в клуб. Я скажу и полковнику К., и капитану Ш. Мы поиграем на биллиарде и закусим дробную солянку, которую приготовят под непосредственным наблюдением капитана и полковника, пока мы будем палками шары толкать.

Привыкший к дисциплине начальник штаба, конечно, охотно согласился исполнить желание своего начальника относительно шаров и солянки. Полковник К. и капитан Ш. оказались не менее дисциплинированными, и мы, сидя в клубе, не заметили, как минула полночь роковой ночи с 26 на 27 января, когда японцы напали на нашу эскадру под Порт-Артуром…

Увлекшись всякими «смешениями» и «сочетаниями» солянки «дробной», «густой» и «жидкой», с «бургундией», «шампетром» и «венгрией», мы не обратили внимания на необычайную тишину, водворившуюся неожиданно в смежной с нами карточной комнате, – не заметили, что там почему-то внезапно оборвались и замолкли оживленные споры винтеров. Через минуту в дверях нашего кабинета-партикульера показался местный деятель, помещик и земец Т.

– Слышали? ваше-ство, – война!

– Как война! Нет, батюшка, у нас есть вещественное доказательство из Порт-Артура, что войны не будет. Присаживайтесь лучше к нам и начните вот с «дробной», потом вставьте перегородочку из бургундии и подлейте «жидкой». Успокойтесь, войны нет и не будет.

– Однако, ваше-ство, война уже началась. Японцы взорвали уже наш флот под Артуром. Сейчас получена агентская телеграмма. Японцы ночью подкрались к нашей эскадре и минами повреждены и выведены из строя три лучших наших броненосца: «Ретвизан», «Севастополь» и «Паллада»[17].

Нельзя сказать, чтобы это сногсшибательное известие, при всей своей неожиданности, произвело бы достодолжный эффект, на который имело право: в карточной комнате, после минутной паузы, опять вспыхнули споры о бубнах и пиках, а наше заседание под председательством генерала занялось вопросом о десерте. Капитан Ш., впрочем, предложил переговорить по телефону с губернаторским чиновником особых поручений, – он же агент официального телеграфного агентства и редактор местных пустопорожних «Кокшайских ведомостей», – чтобы удостовериться в правдивости распространившегося известия.

– Но, позвольте, Мартимьян Ксенофонтыч, как же это в наш захудалый Кокшайск так скоропалительно могло добраться известие из Порт-Артура о событии, которое, по вашим же словам, случилось сейчас – ночью; а в настоящую минуту мы имеем только час-два после полуночи?

После горячих дебатов мы должны были согласиться, что физически это совершенно возможно, если принять во внимание разницу во времени между Порт-Артуром и Петербургом, составляющую около 8—9 часов. За такой большой промежуток времени, при нашей спячке и прыткости японцев, наш юркий враг успеет нагадить нам паки и паки, а мы, разинув рот, будем удивляться и хлопать себя по бедрам.

– Не будем удивляться, господа, если когда-нибудь известия по времени будут упреждать события. С Дальним Востоком однажды такой курьез уже случился: умер скоропостижно приамурский генерал-губернатор барон А.Н. Корф в 11 часов ночи; в течение ¼ часа телеграмма о его смерти была передана и получена в Петербурге, где было только 4 часа дня, когда барон еще здоровехоньким сидел за обедом, готовясь к балу, который у него был в этот вечер.

– Вот то-то и есть, – подхватил земец. – Система упреждения гармонирует с общим укладом нашей жизни. Вспомните спор русского городничего с английским, который доказывал превосходство лондонской полиции потому, видите ли, что в Лондоне всякий поджог, убийство, воровство и прочее должны быть раскрыты и преступники найдены не позже трех дней после обнаружения преступления.

– Эка важность, нашел чем кичиться, – возразил наш Кузьма Дмухановский, – не позже трех дней! Да у нас за три дня известно, где кому перепадет.

– Однако как же это «вещественное доказательство» от адмирала Алексеева? Как же теперь быть крепости без инженера, который теперь наслаждается кэк-воком и мелодиями из «Зеленого острова», пока японцы, может быть, подбираются к незаконченным валгангам и невооруженным береговым батареям?

– Нет ничего нового под луной, друг Горацио, возьмите вот дюшес и налейте мне из той жидкости божественных монахов.

– Война так война! – оживился вдруг полковник К. – Будем воевать. Уж я себе Георгиевский крест добуду. Весь полк свой уложу, а