Читать книгу "Внучка бабы Яги - Татьяна Коростышевская"

— Надо бы чернавку огню очистительному подвергнуть! А чего, предки наши завсегда так с ведьмами поступали…

— Правильно! Костер разберет, где ведьма белая, а где черная…

Ну, положим, жариться мне неохота. Не верю я в мудрость очистительного огня. И в том, что стихия может определить «цвет» ведьмы, тоже сомневаюсь. Если б все так просто было: белое да черное, как на доске для игры в заморскую игру под названием «шахи», житье бы настало, как в сказке — тишь да благодать. И думать совсем не надо — делаешь все по распорядку, горя не зная.

— Каленым железом! Жечь скверну дотла! Только так!

Я резко подняла голову. Какие люди! Разбитная молодуха Матрена своими благонравными мыслями с соседями делится. Мыслей у нее много, и все правильные да повсеместные. Весь мир на себе баба держать готова. А если что, к кому железо калить побегут? Правильно! К Матрениному мужу — кузнецу нашему Лаврентию. Все в хозяйстве прибыток.

Встретившись со мной взглядом, Матрена завизжала как резаная и зачастила:

— Ой, бабоньки, сглазила, как есть сглазила. Ой! — она схватилась за живот. — Скину! Живой плод скину! У-у-у, ведьма…

Я, конечно, могла поставить вздорную Матренку на место. Знаю я пару тайн дорогой соседушки, да таких, за какие побитие камнями грозит, не меньше. Но до того ли мне сейчас? К тому же обижать непорожнюю бабу — последнее дело.

Кто-то из мужиков цыкнул на молодку с укоризной:

— Пожалеть девку надо. Прибьет ее Яга, не помилует кровинушку.

То ли совесть в народе проснулась, то ли ожидание расправы остудило толпу, только бабы примолкли. В этой тишине я и вошла в дом.

Бабушка юркнула за мной. Дверь захлопнулась самостоятельно, засов аккуратно въехал в пазы, отсекая уличную маету.

— Ну и что это за балаган? — спросила я, устраиваясь на лавке, сдвинув в сторону чучело гигантского муравьеда.

Бабушка обиженно поджала губы:

— Ужо и повеселиться на старости не дают.

Потом морщинки в уголках рта разгладила радостная улыбка.

— Видала, как я их?

— Да, бабуля, накуролесила вдосталь. Парни теперь седмицу заикаться будут.

— Угу. — Привычным пассом от двери Яга распахнула окошко. — Теперь, Лутоня, покричи погромче для достоверности.

Пока я стенала, топала ногами и звенела остатками посуды, из печи появился горшок с аппетитной рассыпчатой кашей. Сама собой расстелилась скатерть на дочиста выскобленном деревянном столе, и явилось угощение. Из воздуха возникли новые, расписанные невиданными цветами тарелки, на которых тут же рядками устраивались ломтики козьего сыра и душистые букетики зелени. Вот завсегда бабуля знает, чем меня порадовать!

Захлопнув окно по-простому, без колдовства, я устремилась к столу. С утра маковой росинки во рту не было.

Я с довольным урчанием поглощала яства, а бабуля тем временем, не мешкая, приступила к допросу:

— А скажи мне, красавица, чего это вдруг купец тебя заприметил?

Кусок стал мне поперек горла. Слезы навернулись на глаза. Уставившись на свои обветренные руки, лежащие поверх скатерти, я собиралась с духом.

— Пару седмиц тому на Идоловой поляне, тогда еще показалось, будто смотрит кто… Да не могла я подумать даже… Он же со Стешенькой люби-и-ится… — Тут я с чувством разрыдалась.

— Ну, будет, будет сырость-то разводить.

Скрюченные бабушкины пальцы ласково касаются моей головы. И вся боль и горечь отступают, развеиваются под плавными, уверенными движениями. Низкий голос колдуньи успокаивает. Яга бормочет задумчиво:

— Как-то ты быстро в пору вошла, я и не заметила…

Я неуверенно шмыгнула носом. Бабушка жестом ярмарочного фокусника вытащила из рукава чистую тряпицу — мне утереться и продолжала уже другим тоном:

— Значит, так, голубушка, ты накуролесила — тебе и исправлять. Еремея-то в лес увлеки. А что дальше делать — сама знаешь.

В моих руках, будто ниоткуда, появился костяной гребень с частыми неровными зубцами. Подушечки пальцев морозно закололо, и я поспешила спрятать вещицу за пазуху.

Пока бабушка споро перебирала грибы, я продолжила трапезу. План действий сложился сразу. Только вот его исполнение могло потребовать посторонней помощи. К кому обратиться, я уже немного представляла. Леший должен мне помочь. Есть у него ко мне должок, вот пусть и отработает. Заморочит купца, увлечет на Идолову поляну, напустит чар сонных. Они, лешие, это дело знают. Тут уж и я появлюсь с гребнем на изготовку. Расчешу медно-русые кудри Еремея, он обо мне и думать забудет. Полезно иметь в хозяйстве разные вещи волшебные на такой вот аховый случай. Тут главное не переусердствовать, чтоб купец не забыл больше, чем надо. Значит, когда он меня без одежи видел? Две седмицы? Для надежности будем считать — три. Тогда заговор можно попроще выбрать. Заклинание-то я верное найду, нужно только время обряда отсчитать.

Ленивое течение мыслей прервал громкий стук в дверь. Кто это еще пожаловал? Бабка надела на лицо выражение свирепости и щелкнула пальцами, отодвигая засов. На пороге стоял бледный, но решительный Еремей. Его голубые глаза метали молнии, но впечатление портили дрожащие губы. Куда девать руки, купец явно не знал, поэтому правой картинно оперся о дверной косяк. Я мышкой шмыгнула за печь. Когда говорят старшие, не встревай! Привалившись спиной к теплому печному боку, я приготовилась слушать.

Еремей молчал, видимо собираясь с духом. Бабуля его не торопила. Передышка грозила затянуться. Запечная пыль предательски щекотала у меня в носу, и, пытаясь сдержать рвущийся наружу чих, я зажала рот руками. Не помогло.

— Будь здорова, красавица, — отмер молодец.

— Благодарствуйте, — пискнула я, оставаясь в своем укрытии.

— Надо чего? — вежливо вступила бабуля.

— Ты, это, девку-то не гноби…

Судя по звуку, Еремей разговаривал, не покидая стратегического дверного косяка.

— Дверь закрой, дует. Чай не девочка уже под сквозняком сидеть.

Скрипнула лавка — бабуля устраивалась за столом. Хлопнула дверь, заговорили половицы под тяжелыми шагами… Опять лавка. Значит, оба сели, сейчас разговор и начнется. Я навострила ушки.

— Ты, ведьма, не дури. Внучка у тебя справная. А с лица воду-то не пить…

Зря он так на бабулю. Нарвется — потом костей не соберет. Ну вот, бабкин голос задрожал от ярости:

— Не в коня корм, добрый молодец.

— И чем же я тебе не подхожу? Сам справный, мошна полна. По разным заморским странам-государствам поездил, повидал всякого. Да и внучку твою не обижу. Будет при мне, мир посмотрит…

— Лутоня! Подь на двор, овса скотине задай.

Я выглянула из-за печи:

— Так нетути у нас живности…