Читать книгу "Наследие греха - Рут Ренделл"

– Что значит «вынужден»? – удивился Берден.

– Откуда мне знать? Он ведь не пишет. Только сыплет комплиментами и спрашивает, можно ли ему навестить меня завтра – хотя нет, уже сегодня. Сегодня утром он будет звонить, хотя «заранее благодарен за ваше согласие». – Глянув в окно на восходящее над Йорк-стрит солнце, Вексфорд, как всегда неточно, процитировал: – «Небось спит сейчас в Элизиуме, съев горькую баранину нужды»[3], или чего там еще священники лопают на ночь.

– Что ему нужно?

– О господи, Майк, разве не понятно? Не покупайся ты на эти «вынужден буду предпринять» да «вопреки собственному желанию»! Жалованье у него наверняка мизерное. Вот и кропает, поди, детективные историйки между утренней службой и собранием матерей. Наверное, совсем до ручки дошел, коли надеется, что публика снова клюнет на дело Пейнтера.

Берден задумчиво произнес:

– Я, кажется, помню этот случай. Я тогда только окончил школу…

– И он повлиял на твой выбор профессии, верно? – поддразнил его Вексфорд. – «Кем ты хочешь стать, сынок?» – «Детективом, папа».

Пять лет, проведенные в качестве правой руки этого человека, сделали Майкла нечувствительным к его насмешкам. Он знал, что служит начальнику чем-то вроде предохранительного клапана или бессловесного партнера по сцене, на ком тот упражняется в язвительном, а порой и злом остроумии. Остальных жителей их крошечного городка, которых Вексфорд без разбора именовал «нашими клиентами», следовало щадить и обращаться с ними вежливо, пока они не попадали под подозрение. Так что Берден один нес на своих плечах весь груз вексфордовской злости, грубости и насмешек. Вот и теперь он исполнял роль губки, на которую изливалось презрение, адресованное вообще-то Гризволду и его другу.

Он бросил на начальника проницательный взгляд. После целого утомительного дня и последовавшей за ним беспокойной ночи это письмо стало для старшего инспектора последней каплей. Он был напряжен, морщины на его лице обозначились особенно резко, все тело налилось злобной силой, и каждое движение выглядело угрожающе. Такому раздражению нужен был выход.

– Это дело Пейнтера, – невинным тоном спросил Берден, входя в роль психотерапевта, – было, кажется, довольно простым? Я много читал о нем в газетах, оно произвело тогда в наших местах сенсацию. Но, по-моему, ничего примечательного в нем не было.

Вексфорд сунул письмо в конверт и бросил его в ящик стола. Все его движения были точны и экономны. Одно лишнее слово, понял Майкл, и он разорвал бы его в мелкие клочки, растоптал и оставил валяться на полу до прихода уборщика. Но инспектор сказал ровно столько, сколько нужно, и его босс резким отстраненным тоном сообщил:

– Это дело было примечательным для меня.

– Потому что вы его вели?

– Потому что это было первое дело об убийстве, которое я расследовал самостоятельно. А еще оно было примечательным для Пейнтера, потому что его в результате повесили, а также для его вдовы. Осмелюсь даже предположить, что она была потрясена, хотя на пташку вроде нее мало что может произвести впечатление.

Берден беспокойно наблюдал за лицом шефа: тот смотрел на ожог от сигареты, оставленный на кожаной обивке лимонно-желтого кресла слишком нервным клиентом, которого они не так давно допрашивали. Ожидался взрыв. Но Вексфорд вдруг спокойно спросил:

– Тебе что, дома делать нечего?

– Поздно уже, – ответил Майкл, подавляя предательский зевок. – Да и жена на море уехала.

Для крепкого семьянина Бердена собственный дом приобретал сходство с моргом всякий раз, как из него уезжали жена и ребятишки. Эта черта его характера вкупе со сравнительной молодостью, упрямым консерватизмом и слегка старомодной внешностью также нередко служили мишенями для безжалостных острот и колкостей Вексфорда. Но теперь тот сказал лишь два слова:

– Я забыл.

Майкл хорошо делал свое дело. И здоровяк Вексфорд уважал его за это. Сколько бы он ни язвил насчет своего помощника, всегда удобно иметь под рукой человека, чья приятная внешность и серьезное выражение лица располагают к себе женщин. Дамы всегда предпочитали раскрывать душу помощнику с лицом сострадательного аскета – Вексфорд именовал это его выражение признаком мягкотелости, – нежели подавляющему своими размерами и голосом пятидесятипятилетнему мастодонту-начальнику. Но при этом Берден, безусловно, не был сильной личностью, и старший инспектор затмевал его во всем. Вот и теперь, желая дать выход его застоявшейся живости, Майкл раздумывал, не рискнуть ли еще раз получить взбучку за глупость.

И рискнул.

– Раз уж вы все равно будете обсасывать это дело с Арчери, не пройтись ли нам по нему с самого начала? – предложил он осторожно.

– Нам?

– То есть я хотел сказать, вам, сэр. Столько лет прошло, вы, наверное, и сами уже многое подзабыли.

Разряд молнии сопровождался громовым смехом.

– Господь всемогущий! Думаешь, я тебя насквозь не вижу? Когда мне понадобится психиатр, я пойду к профессионалу. – Босс умолк, и от его смеха осталась лишь кривая ухмылка. – Хотя, пожалуй, давай… – Тут Берден допустил ошибку – слишком рано расслабился. – Давай проясним все этому чертову мистеру Арчери, – отрезал Вексфорд. – Хотя в этом деле с самого начала не было никакой тайны, никаких хитростей. Убийца – Пейнтер. – И он ткнул пальцем в окно. Широкое небо Сассекса уже напиталось золотом и пурпуром, и его с востока на запад пересекали мазки бледно-розовой акварели. – И это так же верно, как то, что солнце встает на востоке. Ни у кого и никогда не было в этом ни малейших сомнений. Герберт Артур Пейнтер убил свою нанимательницу, даму девяноста лет, ударив ее топором по голове, и сделал он это из-за двухсот фунтов стерлингов. Он был тупой жестокой скотиной. На днях я прочел в газете, что русские называют злобных антиобщественных типов словом «нелюди» – так это как раз про него. Странного подзащитного выбрал себе наш пастор.

– Если он, конечно, собирается его защищать.

– Увидим, – сказал Вексфорд.

Они стояли перед картой, пришпиленной к желтым обоям с рисунком «трещины на льду».

– Ее ведь убили прямо дома, да? – спросил Берден. – В одном из тех здоровенных особняков, на стовертонской дороге?

Карта показывала всю местность вокруг Кингзмаркхема. Сам городок – совсем крошечный, всего двенадцать тысяч жителей – был как раз в центре: большое пятно с белыми и коричневыми полосками улиц. Вокруг него светло-зеленый цвет перетекал в темный – там, где поля сменялись лесными массивами. От города лучами разбегались дороги, напоминая нити паутины, тянущиеся от ее густо сплетенного центра: одна шла на юг, в Помфрет, другая на северо-запад, в Сьюингбери. Разбросанные тут и там деревушки – Флэгфорд, Кластервелл и Форби – казались крошечными мушками, запутавшимися в этой сети.

– В «Приюте Победителя», – подтвердил Вексфорд. – Чудное название для дома. Его построил здесь для себя какой-то генерал, который ушел на покой после войн с ашанти[4].