Читать книгу "Наследие греха - Рут Ренделл"

Арчери громко вздохнул и, пошатываясь, поднялся со своего кресла. Взглядом, всем своим существом он умолял человека за ее спиной вернуться туда, откуда тот пришел. Но Кершо остался стоять, неподвижный и, судя по его виду, почти бездыханный. Его жена, завороженная своим рассказом, заново переживая собственную историю, забыла обо всем окружающем мире, но теперь вдруг ощутила изменившуюся атмосферу комнаты, ощутила сдерживаемую страсть двоих мужчин, чьим общим желанием было помочь ей. Повернувшись в кресле, она вскинула руки в коротком умоляющем жесте и поднялась навстречу мужу.

Вскрика, которого ожидал Генри, не последовало. Женщина немного покачнулась, но все, что она хотела или пыталась сказать в свое оправдание, заглушили крепкие объятия Кершо. Священник слышал только, как она повторяла:

– О Том! О Том!

Мозг пастора был так истощен решением недавней непосильной задачи, что теперь им владела лишь одна глупая мысль. Оказывается, он никогда раньше не слышал, чтобы Кершо кто-то называл по имени.

В тот день миссис Кершо больше не спускалась к ним в гостиную. Арчери решил, что теперь они увидятся лишь на свадьбе, в окружении цветов и подружек невесты, рядом со свадебным тортом. Тесс сидела бледная, почти смущенная, Чарльз обеими руками держал ее ладонь, а на коленях у нее лежал манускрипт.

– Как странно, – сказала девушка. – У меня такое чувство, как будто я стала другим человеком. Как будто у меня было три отца и вдруг выяснилось, что самый далекий и незнакомый из них и есть настоящий…

Арчери-младший тут же ляпнул:

– Ну, и разве не лучше выбрать его, раз он мог сочинять такое? – В ответ Тереза подняла глаза на того, кого ее жениху еще предстояло научиться называть Томом, и он сразу понял – ее выбор сделан.

Потом, кивнув на увесистую стопку бумаг на своих коленях, она спросила:

– Что с ними можно сделать?

– Можно показать их моему знакомому издателю. Я и сам раз написал главу для одной книги… – Генри улыбнулся. – Про абиссинских кошек. И я знаю, кто может заинтересоваться подобными вещами. Я мог бы помочь, в качестве компенсации морального ущерба, так сказать.

– Ущерба? Вам не в чем себя упрекнуть. – Кершо встал между ним и молодыми. «Разве только в том, что я испортил один брак, способствуя другому», – подумал священник. – Послушайте, – продолжал его будущий сват, и его лицо пошло морщинами напряжения, так он старался, чтобы его поняли. – Вы сделали то, что я сам должен был сделать еще много лет назад. Вы с ней поговорили. Я не сумел. Тогда мне казалось важным начать все с чистого листа. Теперь-то я понимаю, что иногда тактичность до добра не доводит. А ведь все было так ясно, все эти мелочи – и то, как она сначала терпеть не могла Пейнтера, который к ней приставал. А потом, когда он вернулся из Бирмы, она вдруг за него вышла. Господи, помоги мне, я считал, что это не мое дело! Она не хотела, чтобы я рассказывал Тесс о Пейнтере, а я ужасно мучился, не зная, как правильно объяснить все двенадцатилетней девочке. – Тут он, нисколько не боясь показаться сентиментальным, схватил свободную руку падчерицы и крепко ее сжал. – Помню, я даже сердился на бедную Рини за то, что она противоречила буквально каждому моему слову.

Тереза тихо повторила когда-то давно услышанные от матери слова:

– Не обращай внимания на слова папы. Твой отец не был убийцей.

– И ведь она была права, а я ее не слушал, – сокрушался ее отчим. – Зато сегодня она говорила со мной так откровенно, как никогда за все годы нашего с ней брака. Она и с тобой поговорит, Тесс, если ты к ней поднимешься.

Мисс Кершо робела, как маленькая девочка, и даже губы ее сложились в слабую, нерешительную улыбку. Однако послушание, радостное подчинение разумным требованиям было в этой семье естественной вещью. Арчери-старшему уже случалось видеть тому примеры.

– Я не знаю, как мне заговорить с ней, с чего начать, – сказала Тереза. – Я так ужасно боюсь ее обидеть!

– Тогда начни со свадьбы, – бодро напутствовал ее Кершо и склонился над рассыпанными по полу журналами. Генри стал напряженно наблюдать за его действиями.

– На вот, покажи ей, пусть-ка представит тебя в чем-нибудь этаком! – посоветовал хозяин дома падчерице, протягивая ей один из журналов.

Тесс была в джинсах и белой футболке – современная Оливия или Розалинда, едва успевшая обрести наследные права, а с ними и новую женственность. Взяв журнал из рук Кершо, она взглянула на его обложку: на ней пирамида из роз венчала голову самой фотографируемой девушки Британии.

– Ну, это не для меня, – сказала Тереза, но журнал взяла, и старший Арчери проводил глазами обеих: возлюбленную Чарльза – реальную, из плоти и крови – и свою, бумажную, мечту. Не для меня, не для меня…

– Мы скоро поедем, – сказал он, обращаясь к сыну. – Пора уже нам рассказать все твоей матери.