Читать книгу "Гесериада - Автор Неизвестен -- Мифы. Легенды. Эпос. Сказания"

class="p1">Таким образом, наметились две культовые теории: одна по линии буддийской, в области догмы о метемпсихозе; другая — по линии даосийской, а может быть, и конфуцианской, в области ритуала поклонения великим духам и предкам. В качестве элементов культа Паллас приводит нам описание храма в честь Гесера и даже — молитву Гесеру. Какая же из этих двух версий соответствует действительности и соответствует ли хоть одна — остается неизвестным.

Не подлежит сомнению один лишь факт существования китайских храмов с кумирами Гесера. При этом, по странной судьбе, доселе никем научно не описан всем известный китайский храм с кумирами Гесера и его богатырей, в Монголии, в Улан-батор-Хотосском Маймачене. Также общеизвестен факт, что хотя кумирам этим поклоняется большое число китайцев и монгол, буддийская церковь в Монголии не проявляет к ним, однако, ни почитания, ни внимания, и только терпит как всякий храм чуждого исповедания. Больше того, по сведениям H. Н. Поппе[4], почерпнутым в Монголии от тибетцев, всякие книги о Гесере в Тибете решительно преследуются господствующей религиозной школой желтошапочников, хотя эти же книги, прибавляет он, пользуются большою популярностью у других, менее могущественных сект.

Уже по одним этим соображениям буддийская культовая версия Палласа становится маловероятной, по крайней мере со стороны канонической, не бытовой.

Однако можно считать вполне установленным покровительство культу Гесера со стороны императоров манчжурской династии, в царствование которых были созданы и храмы в честь Гесера и издано сказание о Гесере. В этом обстоятельстве нельзя не усмотреть и некоторой внешней связи между культом Гесера и Гесериадой. Что же касается связи внутренней, которая уяснила бы нам историю и принципы возникновения этого культа, а также его отношение к названным литературным памятникам, то в этом отношении мы располагаем лишь самыми недостаточными данными.

С некоторой достоверностью можно лишь предполагать, что Гесер избран в гении-хранители манчжурской династии как ниспосылаемый свыше устроитель государств, кесарь из кесарей, в особенности же как устроитель Китая, этого государства из государств, срединной, поднебесной империи. Последняя роль приписывается Гесеру, кажется, всеми легендами о нем, без исключения.

Таким образом, культ Гесера был, по-видимому, чисто династическим делом манчжурских властителей Китая и упал вместе с ними.

Более других, как известно, потрудился над Гесериадой акад. Шмидт, который переиздал ее Пекинскую версию, дал немецкий перевод Гесериады, а также и историко-литературное исследование о ней. Непосредственная большая работа над изучением текста, видимо, значительно высвободила его из-под гипноза культовой идеи: Шмидт определяет Гесериаду как монгольскую героическую сагу, хотя и разделяет кое-что из Клапротовой культовой концепции[5]. При этом он находит естественными в Гесериаде и принцип чудесного, и религиозный элемент, как присущие героической идее всех вообще эпопей; и трактовку событий «чаще в тонах сказки, чем высокой поэзии» — как особенность, присущую центральноазиатским народностям (?). «И его несколько дикая степная поэзия, и его слишком осязательные и жесткие метафоры, и трактовка событий чаще в тонах сказки, чем высокой поэзии, — все это показывает нам центральноазиатские народности в целокупном, живейшем и наглядном представлении... показывает нам центральноазиатские народности северного Тибета и стран у верховьев р. Хуан-хэ, равно как и у Хуху-нора, в их домашнем быту, в их занятиях, в их национальных понятиях и суждениях, в их походах и вооруженных столкновениях — неизмеримо лучше всякого описания чужою рукой»[6].

После Шмидта Гесериада изучалась главным образом с лингвистической стороны как литературный образец живого монгольского диалекта; а также — в области сравнительного фольклора, в связи с появлением многочисленных записей сказаний о Гесере. Лексический состав памятника в полной мере использован, кроме Шмидта, классическими словарями Ковалевского, Голстунского и Позднеева (по калмыцкому изводу Гесериады), а на анализе стиля построена знаменитая грамматика Бобровникова.

В последнее время памятник был основательно исследован Б. Я. Владимировым и H. Н. Поппе со стороны лингвистической, а также в области истории монгольского письменного языка.

В области сравнительного фольклора Гесериада рассматривалась всегда в составе всех циклов легенды о Гесере. По этому вопросу необходимо отметить выводы Франке, Грюнведеля и Лауфера. Этими учеными разрешался, между прочими, выдвинутый Франке вопрос о том, какое именно религиозное сознание отражает Гесериада: буддийское или добуддийское. При этом Франке высказывался в пользу последнего предположения из-за того явно непочтительного тона, в котором трактуются здесь буддийские монахи. Однако этот вывод решительно оспаривался Грюнведелем и Лауфером. Между тем, вышеуказанные сведения H. Н. Поппе о том, что книги о Гесере являются запретными у самых правоверных буддистов, могли бы в известной мере свидетельствовать в пользу предположения Франке.

Таким образом, поиски религиозной идеи в сказаниях о Гесере снова занимают существенный пункт в историко-культурной работе по Гесеревой легенде.

Ход этих исследовательских опытов замыкается Н. Г. Потаниным, который записал много версий сказания у различных народностей Центральной Азии и посвятил этой теме целый ряд исследований. Сказания о Гесер-хане сближались им и с былинами о Добрыне Никитиче и Ставре Годиновиче, и с повестью о Вавилонском царстве, и со сказаниями об Александре Великом, и с «Саньго чжи», и с «Уленшпигелем» и т. д. Что касается при этом Гесериады, то приходится констатировать, что и метод сравнительного фольклора не дал пока здесь ощутительных результатов: о самом памятнике мы знаем лишь немногим больше современников Шмидта, причем чувствуется даже потребность высвободиться из-под власти своего рода дурной бесконечности фольклорных сопоставлений.

Последний, кто с большим знанием дела подвел итоги тем скромным сведениям европейцев о духовной культуре монголов, которые пока лишь условно называются историей монгольской литературы, Б. Лауфер[7] находит Гесериаду самым замечательным из литературно-зафиксированных героических сказаний монголов. Больше того: по его мнению, этот памятник — «без сомнения, интереснейшее произведение всей монгольской литературы», почему Б. Лауфер и находит своевременным и необходимым дать ее новый, более критический перевод, взамен совершенно устаревшего и, добавим, по условиям его времени очень несовершенного немецкого перевода акад. Шмидта.

Приводя в дальнейшем изложении свои замечания, сложившиеся в процессе работы над монгольско-калмыцкими текстами Гесериады, я не придаю им значения всестороннего анализа легенды о Гесере. Эти замечания имеют своею целью только углубить некоторые историко-литературные характеристики и комментарии предыдущих исследователей и осветить Гесериаду с новой стороны, еще никем не затронутой, со стороны выступающих здесь социальных отношений.

Прежде всего по вопросу о том, возможно ли относить Гесериаду к памятникам литературного эпоса. Многие соображения могли бы свидетельствовать в пользу того мнения, что, несмотря на существование многочисленных изустно-народных сказаний о Гесере, она является памятником литературного творчества, и именно литературного творчества монголов: и общеизвестный факт взаимного использования этих двух форм народного творчества, и