Читать книгу "Феномен 404 - Дмитрий Алексеевич Игнатов"

не опомнился и не дал возможность своим «побратымам» накрыть нашу позицию.

Я откидываю надоевший автомат в сторону и бросаюсь прямо к этому чёрному прямоугольнику, откуда вскоре должны полететь пули. Машина начинает стучать. Пару раз свинец бьёт в мой броник чуть повыше живота. Больше вражеский Васёк выстрелить не успевает.

Ощущение, как меняется моё тело в ответ на внешние воздействия, наверное, никогда не станет окончательно привычным. Да и вряд ли кто-то постоянно занимается подобным самоконтролем. Мы воспринимаем свой организм, как данность. Это нечто обыденное. Повседневное самоощущение. Нечто не отличимое от нашего собственного я. Целостное самоощущение, нарушаемое лишь в случае болезней или духовных размышлений. Я и моё тело. Но это не мой случай…

То, что секунду назад было внутренними органами, костями, мышцами, кожей, под действием мудрёных биохимических процессов приходит в движение, меняет назначение и форму. Я сжимаюсь и вытягиваюсь. Извиваюсь, как удав. Просачиваюсь, как вода. Вражеский Василёк навряд ли понимает, кто или что оказывается перед ним. Тёмно-кровавые, почти чёрные, тонкие, как волос, и острые, как иглы, длинные усики, словно стрелы, входят в его тело. Теперь я чувствую свежую плоть всеми клеточками. Из специальных межклеточных пузырьков в организм жертвы выбрасываются ферменты. В каждой точке прокола запускается деление клеток. Как гигантское живое корневище я проникаю между органов, растворяю и поглощаю ткани. Экспоненциальный рост буквально разрывает несчастного изнутри. Вряд ли он представлял свою смерть так. Развороченный человек уже через минуту превращается просто в бесформенный кусок мяса. Жадная плотоядная ризома рефлекторно ещё обгладывает эти объедки, продолжая опутывать своими нитями, но я уже теряю к ним интерес. Трапеза продолжается. Впереди новое блюдо.

В поисках питательных веществ раздувшаяся вдвое биомасса несколькими скручивающимися потоками вываливается во двор разрушенного дома. Миномётчики явно не ожидают такой встречи. Командир хватается за свою натовскую эмку, но никакой «ассаулт райфл» сейчас не поможет. Чёрная щупальца уже закручивается вокруг его берца, устремляется вверх, проникая под ткань, сжимается и оставляет без ноги. Солдат с душераздирающим криком валится на землю — прямо в кипящую чёрную лужу, которая продолжает жадно его поглощать.

Через пару минут миномётный расчёт оказывается окончательно подавлен. Я бы даже сказал «потреблён». Посреди вытоптанной площадки остаётся одинокая тренога, пожелтевшие кости и чья-то каска с куском черепной коробки. Насытившись своими жертвами, ризома милостиво возвращает мне моё привычное тело и запускает автофагию — начинает поглощать саму себя, запасая энергию в митохондриях. Белохалатные умники говорили, что у меня теперь их в четыре раза больше нормы. Постепенно я снова ощущаю свои кости, мышцы, кожу…

Я опять смотрю на мир единственной парой человеческих глаз. И вижу тысячи глаз смотрящих на меня. В метрах десяти над головой висит POV-дрон. Совсем не такой, как используют наши ребята или ребята, с которыми мы воюем. Это не какой-нибудь дешёвый одноразовый Китай, а шустрый шестимоторный жук с наклейкой «Пресса». Журналисты, как же… Уж я-то знаю — это соглядатай из Холдинга.

* * *

Всё-таки забавно, во что превратилась современная война. Раньше для тех, кто находился в тылу, это оставалось чем-то тревожным, но всё-таки далёким. Периодически напоминавшим о себе похоронами в соседнем доме или встреченными на улице инвалидами без рук и ног. Но за последнюю сотню лет всё сильно поменялось. Война, прежде звучавшая лишь в рассказах очевидцев и непосредственных участников, закричала о себе в заголовках газет, прогремела в радиосводках информбюро, появилась на экранах телевизоров, и наконец — в смартфонах. У каждого в кармане. Она близкая, карманная, почти безопасная.

Теперь мы знаем о войне куда больше. Мы разбираемся в современных видах вооружения. Мы следим за линией фронта по интерактивным картам. Мы смотрим видео с боевых операций. Мы наблюдаем за войной онлайн. Почти участвуем в ней. По крайне мере, в том смысле, в каком болельщик участвует в футбольном матче. Восполняя эмоциями собственную немощь. А война приносит нам эти эмоции: воодушевление и разочарование, сопереживание и ненависть, волнение и злорадство, боль и радость. СМИ и Сеть давно превратили войну в медиапродукт — в большое реалити-шоу, которое развлекает нас наряду с романтическими комедиями и фильмами ужасов.

В Холдинге быстро это поняли. И пока государственные мужи извлекают из войны свои геополитические гешефты, а ВПК умножает прибыль за счёт производства оружия, наши наниматели выделяют из войны самый ценный, популярный и массовый экстракт — контент.

* * *

«За прошлый год трансляции Холдинга по количеству просмотров суммарно обогнали первую тройку федеральных каналов. Причём это даже с учётом телевещания, не только интернет аудитории…». Голос молодого мужчины в сером костюме звучит очень убедительно, но неприятно, гулко раскатываясь по пустому конференц-залу.

«А в финансовых показателях?» — перебивает какой-то очередной директор, похожий на всех прочих директоров предпенсионного возраста.

«Да… Следующий слайд. Вот. Можно видеть, что мы стабильно растём по направлениям контекстной рекламы и рекламных интеграций. Но в процентном отношении наибольший прорыв сейчас наблюдается в секторе криптовалютных микротранзакций. Как и прогнозировалось, зрители активно откликаются на интерактив, участвуют в сборах на заказной контент…»

Директор брезгливо морщится (кажется, он ещё не утратил этой способности) и пренебрежительно выдавливает из себя:

«Колизей…»

«Ну… — смущается докладчик. — История повторяется».

«Как фарс».

«Это просто жанр, — подключается некий продюсер с фиолетовой дизайнерской шевелюрой. — Давайте без рефлексирующей х**ни. Кто хочет на это смотреть, делал это и без нас. Кто не хочет — не будет и с нами. Мы не навязываем зрителям вкусы, мы удовлетворяем их желания. Если не мы, то кто?»

«Кто-то другой», — улыбается оживившийся докладчик.

«Вот именно. И он заберёт наши бабки. А это мы должны забрать у него бабки, которые были его, а будут нашими!»

«Хорошо. Хорошо, — сдаётся директор. — Закончим со статистикой. Вы собирались рассказать нам о новом продукте».

«Да! — продюсер самодовольно откидывается в кресло и кладёт ноги на стол. — Несмотря на эти ваши ура-победные графики, фокус-группы уже демонстрируют снижение интереса. В следующем месяце мы ещё держим внимание аудитории, а через 2–3 месяца пойдут отписки. С нас тупо переключатся. Уйдут к ушлёпкам с гуро-контентом, которые варят башку в ведре и прочее такое…»

Директор снова морщится.

«Ясно, что это нишевый контент. Ред-румы. Пытки. Нам такое не надо. Мимо целевой аудитории. Сатанизм. Недухоскрепно. Осуждаем. Но и то, что мы не дотягиваем — это факт».

«А причина?» — искренне заинтересовывается мужчина в сером костюме.

«Скучно! Всех за**ало! Бесконечные авианалёты. Ракетные обстрелы. Мясные штурмы. Всё х**ня! 200–300. Статистика…— продюсер испытующе смотрит на