Читать книгу "Француз - Юрий Костин"

— Понятно, — кивнул солдат. — Ну мне не светит останавливаться в постоялых дворах, где на стенах висят такие картинки. Мое место — какой-нибудь сарай или в лучшем случае кровать веселой вдовы.

— Могу взять управляющим, если хорошо будешь себя вести…

— Сюда! Скорее! — послышался крик из подвала.

Матерацци и его подчиненный вскочили с мест и бросились на крик. В свете факелов, с которыми гренадеры обшаривали дом, их взорам предстала отчаянная потасовка.

— Что здесь происходит? — прокричал Матерацци. — Прекратить драку немедленно! Пристрелю! — угрожая пистолетом, он кинулся разнимать дерущихся.

Когда все успокоилось, один из тех, кто принимал участие в потасовке и получил мощный удар кулаком, отчего на лице у него уже вырастал приличных размеров синяк, принялся оправдываться.

— Случайно вышло, синьор. Мы тут кое-что нашли, и вот Роберто… — пострадавший показал пальцем на одного из солдат, — просто оттолкнул меня. Ну, я и завелся.

— Пойдете под трибунал! Я вас лично расстреляю. А по тебе, Роберто, плачет веревка. Ты еще ответишь перед Богом за насилие и разбой.

— Вы не очень-то, командир, — смело глядя на Матерацци, прохрипел солдат. — Это мой город, это моя награда за все беды, которые эта война мне причинила.

— Я удушу тебя! — прокричал Матерацци. — В моем взводе не может быть нарушений дисциплины! Всем отойти в угол. Энцо, держать его на прицеле!

Подойдя ближе к месту, где подрались солдаты, Матерацци обнаружил несколько сундуков, едва прикрытых кусками мешковины. Один сундук был приоткрыт. Матерацци увидел, что тот доверху заполнен книгами. Здесь их было больше сотни.

— Ничего себе, — с улыбкой произнес Матерацци, — какие культурные у меня гвардейцы, подрались из-за книг!

— Вы второй сундук откройте, — подсказал пострадавший солдат.

Последовав его совету, Матерацци приоткрыл крышку другого сундука и от неожиданности ахнул.

— Madonna mia! Не может быть, — воскликнул он.

Вдруг сверху раздался страшный скрежет. Последовавший за ним гул стал нарастать. Солдаты бросились из подвала, но было уже слишком поздно. Огромное бревно, доселе поддерживавшее каркас, осело и с треском обрушилось, придавив Роберто.

Начался хаос. Командир пытался помочь своим солдатам, но выбраться смог только Энцо. Машинально прихватив экспроприированные Матерацци гравюры, он пулей выскочил из особняка и уже на улице заметил, что крыша здания начисто выгорела. Огонь повредил несущие опоры, и дом стал рассыпаться на глазах.

Глава вторая

Жарким июльским днем, когда центр Москвы больше всего напоминает европейскую столицу или Нью-Йорк, а многие местные жители покидают город и на дорогах, если только никому не приходит в голову заново перекладывать тротуары, время от времени бывает вполне свободно, на первом этаже одного из лучших кафе города беседовали двое — москвич Антон Ушаков и француз по имени Жерар. С первого взгляда можно было определить их принадлежность к одному кругу и приблизительно к одному и тому же поколению. Одеты собеседники были так, как нынче одеваются все мужчины среднего возраста от Санкт-Петербурга до Сан-Франциско — джинсы, пиджаки, рубашки. Оба говорили на английском языке, но каждый со своим специфическим акцентом.

Кафе, названное в честь величайшего русского поэта и расположенное на Тверском бульваре в Москве, имеет репутацию одного из лучших заведений города. Сюда принято водить иностранных гостей, деловых партнеров, которые искренне восторгаются стилем и изяществом интерьеров, богатой библиотекой и, разумеется, вкусными, хотя и очень дорогими, блюдами. Впрочем, большая их часть стоит того, чтобы переплачивать, считал Антон.

Очевидный бонус — отменная сноровка обслуживающего персонала. Нередко новичка, впервые оказавшегося в кафе, поражает откровение о происхождении самого особняка, приютившего столь яркую составляющую кулинарной репутации древней русской столицы. Именно тот факт, что этот особняк — искуснейшая копия, а не историческое здание, отчего-то вызывает восторг и неподдельное удивление образованного иностранца.

— Никогда еще не пробовал ничего подобного, — признался Жерар, вытирая салфеткой руки и отставляя в сторону тарелку, на которой недавно была подана «завороженная» стерлядка. — Даже у нас в Лионе.

— А у вас в Лионе подают такую рыбу? — с улыбкой поинтересовался Антон.

— У нас в Лионе очень много чего есть, — ответил Жерар. — Но такую рыбу точно нигде не найти. Not even in Lyon[1]. Чисто русская вещь. Но в разнообразии я нахожу очарование этой жизни, — философски произнес француз.

— А я — в тайнах. Но особенно в их разгадывании. Вы ведь поэтому искали со мной встречи? Мой друг Ральф сказал, у вас для меня интересное дело. Он отчего-то считает, что я могу захиреть от размеренной жизни. Возможно, он прав. Итак…

— Прямо сразу? Без водки? — Жерар надел на лицо маску удивления.

— А при чем здесь водка?

Не то чтобы Антон не знал, при чем здесь водка. Обычный, набивший оскомину дремучий стереотип. Если русский, то обязательно водка. Сколько ни обряжайся в европейское, ни заказывай в ресторанах приличное по качеству и цене вино, ты для них все равно «водочник», агрессор и манкурт, почем зря швыряющий налево и направо купюры, предварительно наверняка отмытые с помощью криминальных схем. А еще ты чуждый тип в тельняшке, балдеющий от цыган и при первом удобном случае непременно пускающийся вприсядку.

— Говорят, у вас, у русских, без водки дела не делаются.

— Это верно, но отчасти. Во-первых, подойдут и другие напитки, хоть абсент. Во-вторых, прежде чем дела пойдут, надо договориться. А уж потом… А вообще у нас еще говорят, что кур доят!

— Как это, кур доят?

— Такой рифмованный афоризм. Образный намек на то, что надо меньше верить стереотипам и всяким небылицам.

— Да я шучу, Антон, — воскликнул Жерар со смехом. — Примитивный французский юмор. Хотя я где-то читал, что русские как раз его понимают и любят. У вас даже Пьер Ришар считается гениальным актером, а Депардье вы сделали гражданином России. О’кей, мне тоже неохота морочить вам голову дипломатическим трепом, поэтому сразу переходим к сути вопроса. Прежде всего, имею честь сообщить вам, что этот ресторан принадлежит мне… — Жерар горделиво откинулся на стуле и в ожидании реакции уставился на собеседника.

Однако на Антона его заявление никакого эффекта не произвело. Даже несмотря на то, что фраза this restaurant belongs to me[2] прозвучала недвусмысленно и четко, он посчитал, что француз ошибся, ведь английский-то для него тоже не был родным языком. Именно поэтому Антон продолжал оставаться невозмутимым, а лишь только кивнул в ответ, из вежливости.