Читать книгу "Иван Грозный. Конец крымской орды - Александр Тамоников"

Боярин Михайло Бордак плохо спал в ту ночь. Покой отгоняли тревожные мысли об Алене и ее сыне Петруше. Недавно он спас их, выкупил из неволи в Крыму, в городе Кафа, где выполнял тайное задание, порученное ему царем Иваном Васильевичем. Потом эта женщина, мужа которой зарубили татары, стала его женой.

Удалось ли им теперь уйти из Москвы? Они должны были покинуть столицу на ладье княжича Василия Парфенова. Ее на месте не было. Как и немногочисленной челяди. Княжич сам проверял. Но значит ли это, что Алена, которой рожать скоро, да Петруша с помощью ключника Герасима и Марфы, а также служки Кольки дошли до подворья княжича и успели сесть в ладью? Смогла ли она пробиться чрез затор из разных судов, на которых люди уплывали из посада? А если сели, то довел ли кормчий Демид Глухов ладью до вотчины Парфенова, в село Стешино, которое вниз по течению в шестидесяти верстах? Но даже если ушли, сели, уплыли и добрались до села, то не попали ли там в полон к татарам? Ведь именно туда, ну, может, чуть восточнее повел свою орду Девлет-Гирей.

Мысли мучили его так, что разболелась голова. Луна пошла к востоку, когда Бордак не выдержал и вылез из шалаша, стоявшего на елани.

Его заметил дозорный опричник, который нес службу в то время.

– Боярин, ты чего не спишь? Или по нужде вышел? – спросил он.

– По нужде.

– Мы отхожее место устроили сразу за правыми шалашами. Ты не испачкайся там.

– Ты, ратник, службу свою бди, обо мне не беспокойся. Другая у меня нужда.

– Скажи, какая, боярин. Может, подмогу. У меня бабка знахаркой знатной была. Мать тоже шла по ее следам, хотя и недолго, померла рано. Ну и мне кое-что от них досталось. Знаю немало трав, которые от разной хвори помогают.

– Боль головная у меня, ратник.

– Ударился?

– Нет.

– А в членах слабость есть? В жар, озноб не кидает?

– Нет. Постоянно думаю о жене с сыном, оттого и боль, наверное.

– Они на Москве остались?

– Где же еще?

– Многие заранее ушли.

– Умнее нас оказались. Но чего теперь об этом говорить? У тебя-то где семья?

Опричник вздохнул и ответил:

– Нет у меня ни жены, ни детей, ни отца, ни мамки. Один я на этом свете. Но моя история долгая и тебе, вельможной особе, не интересная.

– Отчего же? Поведай о жизни своей.

– Нет, не буду. Не хочу ворошить прошлое, слишком уж худое оно. Сейчас лучше. Мне и думать-то не о ком. Весь в службе. Но коли постоишь за меня да последишь малость за еланью, то принесу травы одной. Вдруг она тебе и поможет.

– Я-то постою, но что за трава такая у тебя? Ее ведь, наверное, заваривать надо, а где сейчас это сделать? Костры не горят, от лучин проку нет.

– Моя трава особая. В ней лечебные только вершки. Их можно и в холодной воде растолочь. Конечно, отвар лучше, но сойдет и так.

– Ладно, неси. Все одно хуже не станет.

– Это так. – Опричник прошел к левому ряду шалашей, скрылся между ними, вскоре вернулся с тряпицей. – Держи, воевода. В чашу воды налей, из тряпицы осторожно достань пучок травы, вершки стряхни, но только зерна, их рукояткой ножа растолки… хотя чего это я? Сам все быстрее сделаю.

Бордак невольно улыбнулся и сказал:

– Твоя правда, ратник. Лучше сделай сам.

– Чашу надо, вода у меня есть в бурдючке.

– Сейчас принесу. Кроме чаши ничего не надо?

– Нет, нож у меня тоже всегда при себе. – Ратник принялся за приготовление зелья.

Бордак же прошел ко второму, внешнему дозору. Там службу нес опричник Семен Топарь. Он лежал за кустом, услышал шорох сзади, резко обернулся.

– Тихо, Семен, это я.

– Боярин? – удивился Топарь.

– Я. Ну что у тебя тут?

– Ничего, боярин, тишина.

– Это хорошо.

– Вот только дымом потягивает, чуешь?

Михайло принюхался. С юга действительно тянуло дымом.

– Да, что-то горит. И давно ты почуял дым?

– Нет, недавно, как ветерок сменился. Раньше он дул с запада, тогда дыма не было. А сейчас он такой, будто с пожарища прилетел, еще тлеющего.

– Вон там впереди у нас село.

– Далеко?

– Верстах в десяти. Неужто оно сгорело?

– Могло. А то и не село, а лес глубже.

– Утром двинемся к реке, мимо села пойдем, тогда все и узнаем.

– Воистину.

– А так, говоришь, все спокойно?

– Сам видишь. Тихо как на погосте, даже мелких птиц не слышно. В это время совы обычно летают. Сейчас нет и их.

– Орда прошла, распугала и людей, и зверей. От нее все бегут.

– Это да. А Москву-то как шустро татары сожгли, а?

– Им повезло. Не начнись ураган, выстояли бы наши полки. Но вмешались небесные силы. А против них всяк бессилен. Только Господу Богу подвластно все то, что происходит и на земле, и в небе.

– Так почему Он не защитил столицу православную?

– Не богохульствуй, Семен. Видать, прогневали мы Бога, и послал Он нам жуткое испытание. Но не обделит и милостью.

– Быстрее бы.

– У тебя жена есть?

– Нет. И не было покуда.

– А родные на Москве проживают?

– Слава Богу, нет. В Угличе они. Отец сапожник, мать с сестрой по хозяйству. Вот сестра собиралась замуж. Отец приезжал на Москву, говорил о том. Звал меня домой по осени. Но куда теперь? Не до свадеб.

– Не след так говорить, Семен. Жизнь продолжается.

Ратник взглянул на воеводу и спросил:

– А тебе чего не спится, боярин?

– Маюсь, не ведаю, что с семьей моей. Она на Москве оставалась. А жена родить скоро должна. Где они с сыном теперь, живы ли? Вот что меня очень беспокоит, Семен.

– Да, это плохо, коли не ведаешь, что с семьей. Лучше знать, пусть и самое худое, нежели вот так маяться.

– Ладно. Ты до утра заступил?

– До зари. Потом сменщик придет.

– Давай, неси службу. Я постараюсь уснуть.

– Ты, боярин, надейся на лучшее.

– Благодарю, ратник. – Бордак вернулся к опричнику, несшему службу в лагере, и спросил: – Ну что, сделал снадобье?

– Да, вот оно, выпей.

– Все пить?

– Все.