Читать книгу "Темный инквизитор для светлой академии - Алиса Ганова"

— Добыча! — зло просипели за спиной, обдав смрадным дыханием. Я почти перестал дышать. Нож вонзился сильнее, и струйкой потекла горячая кровь. — Деньги! — меня с острасткой тряхнули, вырвав изрядный клок и так не густых волос.

— П-путник-ки п-при деньгах п-приюта в лесу н-не ищут, — пропищал противным, дрожащим голосом. Я не пытался дерзить, но чутьем понимал: нельзя просто отвечать, что у меня совсем ничего нет.

Разбойник бесцеремонно зашарили по моему бедру в поисках кармана. Нащупав злосчастную пуговицу, прорычал:

— А это чего, тварь?! — от зловония затошнило, но после жестокого пинка по бедру, коим он наградил меня, стало не до него. — Если «перышком» пощекотать — и не то найдем. Пшел, сморкач!

Грубо толкнул, не выпуская из лап волосы. А для ускорения тыкал ножом в спину. Пройдя немного, грабитель издал витиеватую птичью трель. В ответ донеслись такие же — и я понял: из логова разбойников ноги не унесу. Конец.

Свернули раз, еще… — и вот деревья расступились, явив поляну с костром и шайкой злодеев. Мне подурнело до головокружения. Волки бы были милосерднее, чем эти скоты — отбросы в вонючих лохмотьях, немытые, с нечесаными космами, уродливыми, злыми лицами. А во взглядах читались жестокость и желание развлечься. Мною!

— О! Хойе, жирную крысу притащил!

— Жирна ли? — усмехнулся старик с белесым глазом. — Самим тесно, да еще обшмыгу притащил!

— Зато говорливый! — хохотнул вонючка. — Недурно для постной ночки!

— С девками Хойе, щебечи, а не с обтрепышем!

— А его девки шарахаются, чтобы от вони не сдохнуть!

— Чу! Вон и мальчонка подыхает! — гоготали на Хойсом подельники, заставляя того от злобы скрежетать зубами. Но, кроме меня, изливать ненависть он ни на ком не смел, поэтому зарядил мне кулаком в спину.

Я упал на землю, корчась от боли и не в силах дыхнуть, а еще пытаясь не разрыдаться.

— Вонючка, размажь! Бей! — бесновались разбойники, подначивая Хойса. Я сжался, ожидая еще удара, но суровый старческий оклик приостановил экзекуцию: — Что это?!

Узловатый палец с желтым, толстым когтем ткнул в мою сторону. Не успел ойкнуть — хромоногий разбойник ловко прыгнул ко мне, дернул за куртку, — и я лишился последней пуговицы.

Миг, что старик вертел перед глазом блестящую пуговицу — показался тягучим, долгим, а когда взглянул на меня одичалым взглядом, я чуть не обделался от ужаса.

— Маг! — зашипел змеей он, — Лучезарик! — и поднял над головой руку.

— А-а! — захрипел Хойе. — Я не знал! Изжарим его — и никто не прознает! — вонючка схватил меня за волосы и рывком поволок к костру. Если бы его подельники не закричали наперебой, услышали бы жалобный визг. Тихий, отчаянный, трусливый. Слезы хлынули из глаз, и я до крови закусил губу, чтобы не зарыдать, не взмолиться о пощаде. Я не гордый — просто нет в них жалости.

«Какой же я невезучий!» — подумал перед смертью. Вонючка схватил пылавший сук и, предвкушая наслаждение чужой болью, махнул перед моим лицом. Запахло горелой шерстью…

— Э, нет! — заорал самый толстый из банды, оттаскивая от меня живодера. — Сам подыхай, а нас не тяни!

— Одной тварью меньше! — упрямился Хойе визгливым от волнения голосом.

— Уходи и жги один! Я не хочу у лучезариков дохнуть долго, в муках, а потом оживать и снова дохнуть!

Пшел отсюда!

— Трус! — выплюнул вонючка.

— Чего?! — на поляне молчаливое напряжение сменилось многоголосой перебранкой.

Не знаю, какой из меня маг, может, и куртку снял с кого-то. Ведь не зря же ошивался около такого сброда и очнулся у трупа, но сейчас мне показалось, что если не спасусь — умру в муках.

Тем временем свара перешла в потасовку. Трясясь от волнения и страха, что бездарно упущу единственную возможность для бегства, встал на колени. Но, увы, стоило пошевелиться — раздался оклик, и на меня разом уставились девять пар настороженных глаз. Даже мордобой прекратили.

«Все!» — захлестнуло отчаяние, и я потерял контроль. Дальнейшее помню смутно и совершенно не понимаю: как так вышло, и откуда нашлось столько злобы, с которой начал цедить слова.

— Какая радостная встреча! — прошипел я, пытаясь придать голосу зловещности. Меня трясло, кровь неслась по венам, но если уж думают, что я маг — пусть так. Злорадно ухмыльнулся, прищурился и сделал к ним шаг. — Безлунная ночь, ненастье… — подходящее время для празднества бесплотных духов! — я выпучил глаза, как сумасшедший, и осклабил зубы. — Голодные, не упокоенные духи рыщут в поисках поживы!

От смешка, вырвавшегося из моего горла, у самого волосы встали дыбом. Что уж говорить об оцепеневших душегубах, вперившихся в меня не моргающими глазами.

— За оказанные ими услуги надо платить кровью! Но не моей же?! — я завертел головой, оглядывая: кто больше всех сомневается в моем лицедействе. — Ты! — рявкнул, указывая на самого толстого и здорового из своры. — Начну с тебя! Не ходить же мне вечно в теле тощего заморыша! Духи! — заорал во все горло и раскинул руки. — Сюда! Жертвы здесь!

И напоследок, дойдя до предела напряжения, расхохотался. Если бы не знал, что это мой голос, поседел бы. Разбойники сидели, не шевелясь. А духов все нет. Да и откуда они возьмутся у блефовавшего мальчишки? Но, видимо, небу понравилось мое лицедейство, потому что неожиданно громыхнуло, черную глубину разорвала вспышка молнии. Я приготовился получить палкой по голове и умереть без мучений, но ошалевший сброд засучил ногами, взвыл и бросился врассыпную. А я ринулся за толстым разбойником, вопя, хохоча и угрожая…

Когда выбранная жертва поняла, что бегу за ним, заорала:

— Всевидящий! Спаси!

— Поздно! — прорычал я, войдя в раж…

Вряд ли догнал бы этого кабана, если бы он от страха не запнулся. Но оказавшись рядом, я испугался: что теперь делать? И, не придумав ничего лучше, хорошенько, с разбегу пнул его. Жирдяй заверещал, будто я в него вцепился. И мгновенно в отдалении заголосили от ужаса и другие разбойники…

Я продолжал бежать за задыхавшимся толстяком, потому что больше не знал куда идти. Округа кишит душегубами, до смерти напуганными мною. Я бегу от них, за одним из них… Бессмыслица, но, видимо, вся моя жизнь — сплошная нелепица!

В непроглядной темноте запинаюсь и скатываюсь… в воду. Ой, кажется, я плавать не умею!

* * *

— Эй! Живой?

— Дохляк! — сквозь сладкий, крепкий сон доносились голоса. Первый — робкий, уступчивый — подчиненного. Другой рассерженный, суровый, принадлежавший, скорее всего, начальству.

— Э-э… — простонал я, после грубого толчка.

— Стоило лезть в стылую воду, замочить штаны и обувь — чтобы найти неприятности?! Плыл бы себе «светляк» дальше! А мы видеть ничего не видели — и нет бед! Так нет же, недоумок! — смачный хлопок, напоминавший затрещину, все больше уверял меня, что я приношу беды не только себе, но и другим. — Мель Ситаль, мель Ситаль! Там кто-то тонет! — этот Ситаль пискляво передразнил голос подчиненного. — Повылавливаешь в праздники распухших утопленников из сточных под — вмиг поумнеешь!