Читать книгу "Екатерина Великая - Ольга Игоревна Елисеева"

Польша пала бы первой жертвой противостояния России и «лиги», фактически выставленная союзниками как таран на западной границе. «Обстоятельства… требуют быть нам в готовности, наипаче противу пруссаков, — писал князь. — А как они выгодою большею для себя имеют обращение на нас поляков… то сии последние быть первыми в наших соображениях должны… Делить так, чтоб мало ее осталось»[1485]. Согласно этому плану, коронные земли должны были принадлежать Польше, но, лишившись громадных православных территорий, она становилась мононациональной и монорелигиозной страной.

В то же время Екатерина и ее фактический соправитель повели сложную дипломатическую игру. Каждому из участников Петербург сулил то, чего тот давно желал. Пруссию постарались привлечь обещанием антиавстрийского союза, включавшего и Варшаву[1486]. Это привело к замедлению темпов военных приготовлений Фридриха Вильгельма II. Австрия, до сих пор отказывавшаяся поддержать Россию в случае конфликта с Пруссией, заподозрила, что дело клонится к новому разделу Польши. Боясь остаться «без прибыли», Вена согласилась на совместные с Россией действия, если прусский король первым начнет присоединять польские земли[1487]. Саму Польшу удалось частично нейтрализовать, распространяя слухи, что Россия уступит ей Молдавию из завоеванных турецких владений[1488].

Несмотря на Верельский мир, оставалась угроза нового столкновения со Швецией. О ней в один голос говорили все европейские кабинеты, не веря миролюбию Густава III. «Это злодей, на которого никогда нельзя положиться», — рассуждала Екатерина. Гримм сравнивал шведского короля с «Дон-Кишотом» и давал корреспондентке фантастические советы. По его мнению, Густав «никогда не стремился к другой славе, как к репутации личной храбрости; за эту честь он соглашался быть измолотым, избитым». Стоит только Екатерине «конфиденциально признаться, что… она до смерти им восхищается, то он на всю жизнь будет прикован к ее колеснице». Естественно, государыня отвергла совет «проникнуться удивлением к врагу». Это могло бы произойти только в одном случае, шутила она, «когда бы он победил все соблазны, которыми Ge и Gu его искушают, как демоны святого Антония»[1489].

Густав III намеревался, играя на противостоянии России и «лиги», выторговать для себя наибольшие выгоды. Министром в Россию был назначен генерал Курт фон Стединг, который 1 октября 1790 года прибыл в Петербург и начал зондировать почву на предмет субсидий и мелких территориальных уступок[1490]. Шведский сосед хотел подоить сразу двух коров. В феврале 1791 года он передал Палену проект союзного договора между Россией и Швецией, в котором обещал вспомогательное шведское войско на случай войны с Пруссией в размере 18 тысяч человек и участие Швеции в предотвращении возможного похода английского флота в Балтийское море. Со своей стороны Россия должна была выплатить союзнику 70 тысяч риксдалеров и урегулировать приграничные вопросы.

Екатерина была не настроена идти на уступки и субсидии «северному Амадису». Потемкину пришлось приложить усилия для того, чтобы повлиять на нее. «Английский флот в Балтике нулем будет, — писал князь, — ежели Вы изволите уладить со шведским королем… Будучи же в тесном с ними союзе Россия получит совершенный покой, а ежели бы Вы могли связать такой союз браком, то навеки б одолжили Россию»[1491]. Мысль заключить матримониальный союз между старшей внучкой Екатерины Александрой Павловной и сыном Густава III Густавом Адольфом понравилась королю, а получение требуемой субсидии отвратило его от содействия Англии[1492].

Одновременно полным ходом шли военные приготовления. Были расписаны три армии, прикрывавшие границы России: против Пруссии, против Порты и против Швеции. Главный удар принимал на себя флот[1493]. Формировался новый корпус в Финляндии, командующим которым назначили измаильского героя Суворова.

2 апреля Англия договорилась с Пруссией «выслать тридцать пять линейных кораблей с соразмерным количеством фрегатов в Балтийское море и двенадцать линейных же кораблей и фрегатов в Черное море»[1494]. Британский военный флот уже стоял на якоре в Портсмуте. Горячим сторонником силового давления на Петербург выступал премьер-министр Уильям Питт Младший. Болезненно пережив поражение в войне американских колоний за независимость, многие английские политики и военные были склонны искать поле для реванша. В 1790 году получило новый толчок завоевание Индии. Но этого было мало. Следовало наказать европейских противников Англии. Россию винили за политику вооруженного нейтралитета. Питт считал, что теперь настало время отыграться.

«Великое неудовольствие англичан против России исходит из… начал вооруженного нейтралитета, — писал Гримм, — они никогда не могли и не хотели переварить его. А я им постоянно замечал, что эта доктрина может быть противна только морским тиранам и разбойникам»[1495]. Англичане и были в душе морскими разбойниками, только со времен доброй королевы Елизаветы приобрели внешний лоск благородных джентльменов. «Это самая высокомерная и в делах самая коварная нация»[1496], — не уставал повторять принц Генрих. «Мудрость требует, чтобы она (Екатерина. — О. Е.) заключила мир, отдав свои завоевания туркам»[1497]. Подобные советы крайне раздражали нашу героиню. «Английские корабли не придут ни в Черное море, ни в Балтийское», — отвечала она. «Вовсе не придут, побьемся об заклад». И добавляла: «Мир я все-таки заключу не иначе, как на условиях, мною объявленных»[1498].

В вопросе о войне с Россией Питт не получил поддержки оппозиции и даже многих старых сторонников. Мануфактурные центры Англии работали на русском ввозном сырье, а портовые города жили во многом за счет постоянного товарооборота с Россией. Эти устойчивые торговые связи не раз спасали русско-английские отношения во время политических конфликтов. 29 марта 1791 года Питт открыто объявил парламенту, что британский военный флот предназначен для нападения на Петербург. Русский посол Семен Воронцов развернул в британской прессе кампанию, доказывая экономическую невыгодность для Англии столкновения с Петербургом. На деньги посольства были изданы дешевые анонимные брошюры. В крупных мануфактурных центрах — Манчестере, Лидсе, Норвиче, Уэксфильде — начались митинги и народные собрания, на стенах домов появились надписи: «Не хотим войны с Россией». Одновременно шли дебаты в парламенте. Оппозиция наступала на Питта, главным оппонентом премьер-министра был Чарльз Фокс, который доказывал крайнюю невыгодность противостояния с Россией[1499]. Британский кабинет уже попытался приостановить движение английских купеческих судов к русским берегам. На этом фоне особенно эффектно звучало заявление Екатерины о том, что она прикажет пропускать торговые корабли даже через ряд сражающихся военных судов.