Читать книгу "Сборник «3 бестселлера о волшебной любви» - Екатерина Боброва"

– Первый раз слышу от тебя разумные речи, – прошептал колдун.

Я молча смотрела, как осторожно, словно в ложке была гремучая смесь, он поднёс лекарство ко рту дрожащей рукой и выпил. Сморщился, закрыл глаза. И уснул.

Ночью выпал первый снег. Мягкие, неторопливые белые хлопья оседали на ветвях, земле и лошадиных попонах, превращая ночной лес в чудесную жутковатую сказку. Вейр то впадал в забытьё, то лежал в оцепенении, изредка приходя в себя, чтобы узреть меня наготове с очередной ложкой отвара.

Прискакали наши хламидиозные друзья и привычно стали изображать из себя ворон. Я тихо, чтобы не разбудить Вейра, но разборчиво провела с гадами разъяснительную беседу, после чего они, немного поскандалив, предпочли нас сегодня больше не беспокоить. А то, как же. Мат – колдовское слово, доступное любому смертному. А уж в устах колдуна или веды – просто убойная сила.

Вейр лишь под утро успокоился и заснул крепким сном, который я не стала тревожить. Лихорадка ушла, словно и не было, но я знала, что это ненадолго. Меч судьбы? Нет. Топор палача. Голова уже на плахе и руки связаны за спиной. Я поёжилась, плотнее закуталась в плащ, подбросила веток в костёр и незаметно сама для себя задремала.

– Подъем, – Ольгин голос вспугнул сон.

Застонав, я приоткрыла глаз. Утреннее солнце окрасило небо серебром и превратило снег в грязь. Ещё день пути по слякоти и бездорожью. Север, дремавший рядом под одеялом, потянулся, завозился, едва не расплющив меня, и снова захрапел. Простонав, я надвинула капюшон на глаза, чтобы спрятаться от неярких лучей. Лечить силой я не рискнула, поэтому всю ночь мешала, отмеряла, грела и вливала отвары в сонного колдуна. Влила столько, что Вейр должен был позеленеть и пустить корни. Колдун вяло сопротивлялся, но победила молодость. Выслушав с чувством продекламированные отборные ругательства, он уважительно глянул, открыл рот и больше не перечил лекарю, решившему залечить его до смерти. Пробдев всю ночь над больным и проведя разъяснительную беседу с аггелами, я была выжата, как половичок, поэтому будить меня в такую рань не смели ни солнце, ни волки, ни немощные колдуны. Подняв голову, я глянула на больного. Кроме лёгкого нездорового румянца, больше ничто не говорило о болезни. Светло-серые глаза смотрят, как всегда, с лёгкой высокомерной издёвкой. Значит, их колдунским высочествам полегчало. Я пожелала всем спокойной ночи и рухнула на походную постель, укрывшись с головой и не собираясь вставать до скончания века.

– Подъем, – повторила безжалостная вампирша.

Ей бы в мастера заплечных дел…

Аромат бодрящего зелья перебил запах хвои, палой листвы и морозного воздуха. Снова в путь. Который может стать путём в никуда. Я села, еле спихнув с себя волчью тушу, и осмотрелась. Под порывами лёгкого свежего ветерка последние мокрые, тяжёлые листья падали наземь, напомнив, что зима не за горами. Свинцовые тучи нависали, но робкие лучи солнца, пробившиеся сквозь прорехи в небесной шубе, обещали первый солнечный денёк за сто лет ненастья. Повеселев, я встала и отправилась в кустики.

Вейр ни словом, ни взглядом не дал понять, что творится у него на душе, словно вчерашний день был всего лишь кошмаром. Из собственного опыта я знала, что настоящие мужчины выслушивают смертельный приговор, оставаясь в образе сурового воина, принимающего удар судьбы молча, с достоинством и не проронив скупой слезинки. Единственное, что они могли себе позволить, это надраться до положения риз и разгуляться напоследок с шальными девицами. А вот если болячка была пустяковой, то вместе с главным страдальцем должны были страдать и все, кто находился по доброй или не очень воле рядом. На жалобы и нытье негласный мужской запрет в этом случае не распространялся. Лида, услыхав стенания «завтра я помру навсегда» только хмурила брови и с сочувствием посматривала на домочадцев мученика. Вернее, мучителя. Бесконечные душераздирающе вздохи, капризы, требования разносолов, сдувания пылинок с больного тела и обязательных сочувствующих взглядов даже святого могли довести до мыслей о топоре и ядах. Особо находчивые и жрецов умудрялись зазвать, чтобы окончательно войти в образ и успеть при жизни насладиться посмертными почестями. Впрочем, должны же быть у мужчин свои милые недостатки. За это и кормим вкусностями, терпим недолгие капризы и дуем на царапину на любимом пальце. У нас, женщин, хоть есть отдушина в виде слез и истерик, которые чуть-чуть облегчают боль. Поразмыслив, что могу услышать в ответ от Вейра на совет порыдать нам с Ольгой в жилетку, я решила поступить, как подобает взрослой мудрой женщине. То есть промолчать.

Свернув лагерь, мы тронулись в путь. Колдун щеголял в толстенной кофте из собачьей шерсти, лишь глаза поблёскивали над пушистым высоким воротом. С разъярёнными женщинами не поспоришь. Он долго сопротивлялся, хрипло поминая заботливых куриц и не совсем умных гусынь, но угроза двух выведенных из себя ведьм пустить по ручью весь запас белоснежных рубашек всё-таки возымела действие. Маленькая победа подняла дух нам с Ольгой, и мы тронулись в путь, обсуждая тонкости врачевания хрупких мужских организмов, сопровождаемые возмущённым молчанием колдуна. Лесавицы, скоморы и прочая лесная неживая живность шуршала в кустах, но пообедать аппетитными путниками так и не отважилась. Напасть на колдуна с вампиршей могла только совсем сбрендившая очумевшая нежить, которая обезумела от голода. Я уже не говорю о Севере, который поглядывал по сторонам в поисках бегающей, прыгающей и летающей еды. Я всякий раз вздрагивала, когда он перемахивал через лужи и ямы, помня о недавнем полете в грязь, но плотно позавтракавший Север вёл себя, как подобает приличным и воспитанным коням. Вот только надолго ли? Подмёрзшая за ночь дорога ковром стелилась под копыта, орали в кустах птицы, лоскутков бирюзового солнечного неба становилось всё больше, Вейр не терял сознания, у меня ничего не болело, аггелы днём не разгуливали, поэтому горести вчерашнего дня скрылись в тумане. Время печалиться и рвать волосы на себе и друзьях ещё будет.

Нас ждал Хладный лес.

* * *

Север гарцевал на месте, а я, недоверчиво разглядывая открывшийся взгляду с вершины холма дом, во второй раз переспросила:

– Башня?

– Башня, – подтвердила Ольга.

Башня башней не была. Добротно срубленный дом, на который я смотрела, совсем не походил на бастион, способный выдержать натиск чудищ, которым вздумается размять руки, ноги, крылья и прочие разнообразные части тела. Обычный дом, каких десятки в селениях, но там, вдали, за пустынным черным полем, до самого горизонта простирались искрящиеся на солнце ледяные свечи замёрзших навек сосен. Хладный лес, словно волшебное кружево, укрыл землю необъятным пологом льда и снега. Лошади пофыркивали, переступали с ноги на ногу, но противоестественная тишина, звенящая в ушах, разбавленная привычными звуками, от этого казалась ещё страшнее. Не летали птицы, не мелькали белки и не бродили через дорогу солидные семейства ёжиков, даже шум ветра в ветвях стих. Тронув поводья, мы начали медленный спуск под тревожное всхрапывание лошадей.

* * *

От печи веяло теплом, по комнате неспешно плыл аромат грибной похлёбки и свежевыпеченного хлеба. После бани я чувствовала себя самым счастливым человеком на свете. Понимая, что это может быть последняя настоящая помывка в моей жизни, я ожесточённо тёрла и скребла себя, угомонившись только после глубокомысленного колдунского замечания, что на ледяных статуях грязь не видать. Окутанный паром, он восседал на втором полке, словно бог шаек и берёзовых веников, облачённый в тогу из простыни. Север омовение совершать не стал, он предпочёл остаться у печи, наблюдая за приготовлением ужина.