Читать книгу "Ева Луна. Истории Евы Луны - Исабель Альенде"

когда на голову Милы Розы Орельяно водрузили венок Королевы карнавала, мамаши других претенденток на этот титул шипели, что приз присужден ей несправедливо: ведь девушка получила его только за то, что была дочерью сенатора Ансельмо Орельяно, самого могущественного человека во всей провинции. Да, девушка была хороша, играла на фортепиано, и в танцах ей не было равных. Однако на титул Королевы претендовали гораздо более красивые участницы. Вот Мила Роза Орельяно, в платье из органзы и с венком из белых цветов, стоит на подиуме и приветствует толпу, а кумушки сквозь зубы посылают ей проклятья. Именно поэтому некоторые злорадствовали, когда спустя несколько месяцев в дом семьи Орельяно пришла беда – да такая, что потребовалось четверть века, чтобы она стерлась из памяти.

В тот день, когда выбирали Королеву карнавала в селении Санта-Тереза, из далеких деревень взглянуть на Милу Розу приехало много молодых людей. Она так весело порхала в танце – многие даже не обратили внимания, что девушка вовсе не была писаной красавицей. По возвращении в родные места юноши уверяли, что в жизни не видели более прекрасного личика. Так Мила Роза незаслуженно снискала славу первой красавицы, и никакие другие мнения не смогли потом эту славу опровергнуть. Из уст в уста передавались восторженные описания ее нежной кожи и ясных глаз. И при этом каждый рассказчик добавлял что-то от себя. Поэты из других деревень слагали сонеты в честь прекрасной Милы Розы, которой они никогда не видели.

Слух о розе, расцветающей в доме сенатора Орельяно, дошел до человека по имени Тадео Сеспедес, которому и в голову не приходило познакомиться с девушкой: ему отродясь было недосуг читать стихи и любоваться женщинами. Его занимала лишь гражданская война. С тех пор как он начал брить пушок над верхней губой, Тадео не выпускал из рук оружия. Он давно привык жить в пороховом дыму. Материнские поцелуи стерлись из его памяти, и даже в церковь он забыл дорогу. Не всегда ему было с кем сражаться: во время перемирий у его отряда не было соперников. Но даже в периоды вынужденного затишья Тадео продолжал вести разбойничью жизнь. Сроднившись с насилием, он жил, прочесывая страну из конца в конец в поисках зримых врагов, когда они были, или же сражаясь с тенями воображаемых противников. Тадео жил бы так и дальше, если бы его партия не победила на президентских выборах. В одночасье ему пришлось выйти из подполья и возглавить страну – тут и иссякли поводы для смуты.

Последним походом Тадео Сеспедеса стала карательная операция в селении Санта-Тереза. Ночью во главе отряда из ста двадцати головорезов он ворвался в деревню, чтобы проучить жителей и уничтожить лидеров их оппозиции. Нападавшие обстреляли окна общественных учреждений, изрешетили дверь церкви и проскакали на лошадях до самого алтаря. Падре Климента, который встал у них на пути, они затоптали. А затем понеслись галопом к возвышавшемуся на холме особняку сенатора Орельяно.

Во главе дюжины верных слуг сенатор уже ждал вторжения Тадео Сеспедеса. Свою дочь он запер в самой дальней каморке, куда можно было попасть только с заднего двора. Туда он выпустил всех сторожевых собак. В те минуты сенатор снова горько пожалел, что Бог не дал ему сыновей. Сейчас они с оружием в руках встали бы с ним плечом к плечу и защищали бы честь семьи. Он казался себе глубоким стариком, однако на такие размышления времени не оставалось: по склонам холма, разрезая ночную тьму, к дому приближались отблески ста двадцати факелов. Сенатор молча закончил раздачу патронов своим людям. Все уже было сказано, и каждый знал, что до рассвета он должен умереть как мужчина на своем боевом посту.

– Тот, кто уцелеет, пусть перед смертью возьмет ключ от комнаты, где спрятана моя дочь, и выполнит свой долг.

Все слуги знали Милу Розу с пеленок, качали ее на коленях, когда она еще не умела ходить, рассказывали ей сказки о привидениях зимними вечерами, слушали ее экзерсисы на пианино и восторженно хлопали в ладоши в тот день, когда ее избрали Королевой карнавала. Отец мог быть спокоен: девочка никогда не попадет в руки Тадео Сеспедеса. Об одном не подумал сенатор: о том, что, невзирая на всю его безрассудную отвагу, ему выпадет на долю умереть последним. На его глазах один за другим погибали товарищи, и он понял, что сопротивляться бесполезно. Раненный в живот, он сквозь пелену в глазах едва различал тени нападавших, карабкавшихся по стенам поместья. Однако сенатору хватило сил добраться до самого дальнего двора. Собаки дали ему пройти, узнав по запаху, невзирая на окутавшее его облако из пота, крови и скорби. Отец вставил ключ в замочную скважину и как в тумане увидел замершую в ожидании Милу Розу. На девушке было надето то самое платье из органзы, что и в день карнавала. Волосы она украсила цветами из венка Королевы.

– Пора, дочь, – сказал сенатор, стоя в луже собственной крови и положив палец на спусковой крючок.

– Отец, не убивайте меня, – твердо сказала она. – Оставьте меня жить, чтобы я смогла отомстить за вас и за себя.

Сенатор Ансельмо Орельяно взглянул в лицо пятнадцатилетней дочери и вообразил, что сотворит с ней Тадео Сеспедес. Но в ясных девичьих глазах была такая сила, что отец поверил: Мила Роза должна жить и наказать палача. Девушка присела на кровать, и отец сел рядом, взяв дверь на прицел.

Когда перестали скулить издыхающие собаки, с двери слетел засов, упала щеколда, и нападавшие ворвались в каморку, сенатор смог выстрелить шесть раз, прежде чем сознание покинуло его.

Тадео Сеспедес решил, что перед ним виденье: ангел в венке из белого жасмина держит в объятиях агонизирующего старика и белые одежды на глазах становятся кроваво-красными. Но жалость тут же испарилась из души Тадео, пьяного от насилия и разгоряченного многочасовым сражением.

– Женщина – моя, – сказал он, прежде чем его люди успели к ней прикоснуться.

Наступило свинцовое пятничное утро, озаренное отблесками пожара. На холме стояла густая тишина. Уже стихли последние стенания, когда Мила Роза смогла подняться на ноги и дойти до садового фонтана, еще вчера окруженного магнолиями, а сейчас превратившегося в мутную лужу посреди обломков. Платье из органзы было изорвано в клочья. Мила Роза медленно сняла с себя лохмотья и, оставшись нагишом, окунулась в прохладную воду. Солнце встало над березами, и девушка увидела, как розовеет вода от крови – той крови, что сочилась у нее между ног, и отцовской крови, засохшей в ее