Читать книгу "Девочка по имени Ривер (сборник) - Галина Артемьева"

Думаю все над этим. Что понимаю? Здоровая нация не ощущает своей национальности, как здоровый человек не ощущает, что у него есть кости. Это не я сказал. Это Бернард Шоу. Но я – подписываюсь. Национализм – это путь к трагедии. В любом масштабе: в семейном ли, в глобальном, общенародном. Это же пестование ненависти. А ненависть – дорога к смерти. Но знаешь, какой парадокс наблюдаю? От русских требуют, чтобы они отвергли национализм, так? При этом другим народам национализм позволен. Они маленькие. Они пострадали. Им надо выживать, беречь себя. И получается, в том же Израиле, если ты в курсе – там национализм тот еще! Если брак смешанный, мать еврейка – ребенок рождается полноправным евреем. Если отец еврей, а мать нет – ребенок не имеет уже тех прав. Так где же национализм? Почему народ, переживший ужасы геноцида, позволил себе так устроить свое государство? Получается – им можно. Их национализм законный, потому что они пострадали. А мы? Мы, жаль, не подсчитываем, не делаем мемориал, сколько священников умучили, растерзали, сколько русских полегло в лагерях… Мы не имеем право себя оплакивать и ценить! Вот какая штука! Порочный круг! Они, с одной стороны, правы. А с другой – полная неправда. Кого жалеть? Кого оплакивать? Поняла, о чем я? – Андрей перевел дух, глотнул остывшего чая.

– Да. Поняла. И так же об этом думала. Но ответа у меня нет. Никто не изменится. Не может меняться. Все такие, как есть, – горько сказала Маруся.

– Мудрая ты птаха. Но не ходи больше так по чужим подъездам, обещай!

– Обещаю. Но все равно – я не жалею, что пришла. Все равно, – убежденно сказала девушка. – Спасибо вам.

– Ну что? Вопросы есть еще у тебя? – Андрей пристально взглянул ей в глаза.

– Знаете… Не вопрос, просто мысль. Я тут подумала. Вот в письме говорится о какой-то Зине, которая туда пишет. Значит, Зина эта знает адрес, понимаете? Может, через нее получится Алешу найти?

Ее собеседник удивленно засмеялся.

– Смотри-ка, сообразительная какая! Я ведь тоже, когда читал, подумал, что тут теща моя бывшая промашку допустила, оговорилась. Я знаю эту самую Зину. Это подруга матери, чуть ли не с детских лет. Конечно, она и на свадьбе нашей была, и в курсе всех дел. А потом и с тещей подружилась. И стала с ней очень близка. Что тут роль сыграло, не знаю. Может, жалость – все-таки несчастная женщина дочь потеряла, к тому же убедительно так рассуждала об убийцах Ирочки. Наверное, именно жалость. Вот она и стала, так сказать, связующим звеном. Доносила туда-сюда разные разговоры. Я догадывался. И маме говорил, что перестал Зине доверять. Она не знает, что родителей уже нет. Я не сообщал. Не мог почему-то. Теперь понял, что прав. Я вот тебя ругал, а ты мне неоценимую службу сослужила. Я твой должник, понимаешь? Я же поиски не прекращаю. И адвокат все говорит, что хоть бы какую зацепку иметь. Вот она, зацепка. Зина. Подумаю, как с ней разговор вести. Тут сгоряча нельзя. Но, может быть, услышит Бог мои молитвы о сыне. Вот – ты же откуда-то взялась, пришла. Вестник.

Маруся несказанно обрадовалась. Все не зря! Значит, не случайно что-то толкало ее отнести письмо адресату. Но был у нее и еще один вопрос. Не менее важный.

– Андрей, а как вы думаете, кто мог выбросить это письмо? И почему? – спросила она.

– Я думаю… – начал было отвечать Андрей.

Но в этот момент кто-то открыл входную дверь. Кошка, дремавшая у ног хозяина, вскочила и побежала в прихожую.

– Подожди, – сказал Марусе человек, которого она хотела бы считать своим другом, – подожди, сейчас мы спросим. Уточним.

В тот же миг в дверях кухни показалась женщина. Похоже, ей вот-вот предстояло рожать.

– Наташа, – обратился к ней Андрей, вставая. – Вот, Наташ, познакомься. Это Маруся. Она принесла письмо. Ты узнаешь его?.. Маруся, это моя жена. Может быть, она знает, что к чему.

Лицо Наташи покрылось красными пятнами. Муж подошел к ней и обнял:

– Ты не волнуйся только. Все в порядке. Все в полном порядке.

– Я, Андрюш, его достала из ящика. И прочитала. Мне самой плохо стало. Я испугалась этого письма ужасно. Прости. Оно очень страшное. Я не смогла это зло в дом… Тебе и так хватает, – объясняла жена, прерывисто дыша.

– Я тебя понимаю. И ты не вздумай себя винить. Но удивительно же как! Письмо ведь все равно дошло. И в нем – очень важное для меня. Я, может быть, Алешу теперь найду! Видишь, нашлась добрая душа, подобрала, принесла. Не кори себя, дорогая, – Андрей прижимал к себе жену, гладил по голове.

– Весь день сегодня места себе не находила. Пошла туда, где его бросила, а его, конечно, и след простыл… Стыдно мне перед тобой. Стыдно…

– Я пойду, – сказала Маруся. – Мне пора. А то поздно уже.

– Ты приходи. Я твой должник. И вот – номера мои телефонные. Вдруг пригожусь…

– Пусть Алеша найдется, – пожелала Маруся.

Она упрямо верила в чудеса.

Генетические уроды

О приключении с письмом Маруся никогда никому не рассказывала. Забыть не могла, но рассказать – значило увеличить тот груз, который она приняла в свое сердце. Может быть, стоит об этом дочери поведать? Она уже достаточно взрослая, чтобы понять. И вопросы задает интересные. Пару недель назад говорили о том, возможно ли равенство между людьми. И если люди изначально не равны, что такое – равные права? Может быть, равные права уничтожают индивидуальность? Может быть, в них таится зло? Совсем недавно о том же самом Маруся говорила с мамой.

Как она любит эти, теперь такие редкие, разговоры. Узнавая о прошлом мамы, она словно узнает о себе.

В тот день с утра во всем доме отключили воду. Всякую – горячую и холодную. Все домашние разбежались по делам, не умывшись, не почистив зубы и не выпив чаю. Форс-мажор. Есть такое красивое слово, за которым скрываются неприглядные обстоятельства.

Неумытый муж увел неумытых детей в школу, а потом отправился работать. Осталась одна Маруся. Ей особенно повезло: она лежала с температурой. И теперь даже лекарство ничем не могла запить. Одна! До самого вечера.

Конечно, на помощь явилась мама. Принесла две пятилитровые бутыли воды, напоила Марусю чаем с лимоном, потом дала жаропонижающее, помогла умыться. Жизнь чуть-чуть наладилась. Но тревога не отпускала: будет вечером вода или нет? В диспетчерской ответили, что ничего прогнозировать не могут. Авария – и все тут. Ждите, сколько можете. Бригада напряженно работает.

Мама не поленилась, оделась и вышла посмотреть, где и как работает ударная бригада. Конечно, нигде, никак и никто не работал. У большой мутной лужи возле соседнего подъезда расслабленно стоял чумазый таджикский гастарбайтер. На мамины настойчивые расспросы он ничего ответить не мог. Не умел пока по-русски. Говорил «Нэ знай» на каждую ее реплику. Глупо было на него сердиться. Мама вернулась домой и решила звонить в мэрию. Не так давно в подъезде на самом видном месте повесили телефон горячей линии – вот и пригодилось.