Читать книгу "И в аду есть герои - Вадим Панов"

– Тем не менее, погонщик, я решил даровать тебе шанс послужить Великому Господину, – продолжил ключник, не обратив внимания на дерзость Ктулху. – При должной расторопности ты сможешь даже стать героем.

– Что я должен сделать?

– Отправиться на Землю.

– А-ха! – резко выдохнул Ктулху. – Ты смог открыть врата?

– В этом случае героем был бы я, – невозмутимо ответил Носящий Желтую Маску. – Врата откроются извне.

– Великий Господин вернулся? – с надеждой поинтересовался погонщик рабов.

– Нет. – Золотой шлем ключника качнулся. – Господин по-прежнему томится в плену.

– В плену?!!!

– Со времени гибели Гипербореи прошло очень много времени, – пояснил Носящий Желтую Маску. – Об основных событиях я расскажу тебе после, а сейчас главное. Я видел грядущее: будут открыты младшие врата – врата Нанна. Причем очень ненадолго. – Ключник помолчал. – Из всех старших иерархов Кадаф через эту щель сможешь выскользнуть только ты.

– Затем я открою следующие врата, – подхватил Ктулху, – и тогда…

– Если получится, – кивнул Носящий Желтую Маску, – но в этом я не уверен. Грядущее слишком изменчиво. В любом случае ты должен будешь сделать следующее…

* * *

Муниципальный жилой дом

Москва, улица Гольяновская,

30 июля, понедельник, 19.49

Это была типовая трехкомнатная квартира в белом панельном доме, одном из тех, что сотнями строили в Москве в семидесятых годах, не очень-то заботясь о том, как будут выглядеть безликие коробки на улицах столицы. Как и большая часть этих памятников массовой застройки, дом на Гольяновской медленно умирал. Некогда белые панели потемнели от времени, стекла в подъезде заменили кусками фанеры, а сам подъезд навсегда пропитался дивной в своей отвратительности смесью запахов грязи, испорченных продуктов и мочи. Причем за последний ингредиент отвечали не только собаки, которых нерадивые хозяева не успевали вовремя вывести на прогулку, и облюбовавшая подвал многочисленная колония бродячих кошек, но также прыщавые подростки, постоянно упивающиеся пивом на площадке последнего этажа, и бомжи, периодически забегающие в гостеприимно открытые двери. Но заселявший дом конгломерат случайных людей относился ко всему этому с уникальным безразличием. Некоторые, потому что расценивали свое пребывание на Гольяновской как временный факт, короткий этап перед переселением в более престижные районы, а другие, хозяева собак и родители подростков, только умилялись, глядя на облегчившееся животное или на разрисованный логотипами футбольных клубов лифт. Лифт, кстати, в этом году поджигали уже три раза.

Но когда-то, когда дом только отправлялся в свое печальное плавание, семье Пономаревых остро завидовали: трехкомнатная квартира почти в центре столицы! Комнаты не смежные! Санузел раздельный! А кухня целых восемь метров! Пономарев-папа, служивший экономистом на военном заводе, гордо надувал щеки, Пономарева-мама, кассир в большом универмаге, трясла хрустящим перманентом и на вопрос, как им удалось получить такое богатство, лишь закатывала глазки. Не рассказывать же, в самом деле, о крупной сумме, плавно перетекшей из сумочки мадам Пономаревой в карман заместителя председателя райисполкома, крупного партийного и хозяйственного деятеля городского масштаба?

Вероника была единственной дочерью пронырливых Пономаревых. Любимой. Ненаглядной. Был, правда, один неприятный момент: высокая черноволосая девушка с узким лицом, темными глазами и довольно длинным, прямым носом, была абсолютно не похожа ни на полного, щекастого отца, ни на светло-русую, курносую мать. В свое время это послужило поводом для грандиозного семейного скандала, но, на счастье, мадам Пономарева вовремя вспомнила о своей бабушке, которая тоже отличалась от остальных членов семьи. Извлеченная из старых альбомов фотография подтвердила полное, можно даже сказать, уникальное сходство Вероники с прабабушкой, и семейная лодка Пономаревых отправилась в дальнейшее плавание. Пономарев-папа, отбросивший мысли об адюльтере, принялся безоглядно баловать единственную дочь, которая, не зная ни в чем отказа, прекрасно научилась этим пользоваться. Вероникина комната была самой большой в квартире, Вероникины интересы – самыми главными, Вероникины желания – обязательными к исполнению. Пономаревы не спрашивали, куда она исчезает по ночам, и закрывали глаза на то, что вот уже третий год Вероника не может покинуть второй курс не самого престижного московского института.

Для них она была самой умной и самой красивой.

Девушка зажгла стоящую на трюмо свечу, подождала, пока огонек хорошо разгорится, подошла к окну и тщательно задернула плотные шторы. Проклятое летнее солнце никак не хотело исчезать за домами, дразнящими лучами проникало в московские окна, и его озорной свет мешал Веронике. Теперь же в комнате установился необходимый полумрак. Девушка сняла с полки одну из книг, достала из нее фотографию улыбающегося молодого человека, нежно поцеловала ее, поставила рядом с зеркалом и присела на диван.

– Лешенька мой… – К горлу Вероники подкатил комок. – Почему ты ушел?

Полгода без него. Полгода одиночества.

Лешенька Бурляев… Они познакомились на пляже в Серебряном Бору, когда Веронике было восемнадцать, а ему – двадцать четыре, и девушка сразу же попала под обаяние молодого человека. Лешенька был восхитительным юношей, тонким, чувственным, мечтательным, он окончил Литературный институт, был блестяще эрудирован и серьезно увлекался мистикой. Благодаря Лешеньке в комнате Вероники впервые появилась полка с книгами, правда, их подборка полностью отражала пристрастия Бурляева: «Молот ведьм» и Блаватская, Алистер Кроули и Еремей Парнов. Вероника не очень понимала заумные тексты этих томов, но ради своего друга она бы могла прочитать даже «Войну и мир». Сам Лешенька писал стихи, и большинство из них Вероника помнила наизусть:

И, как подброшенный снаряд,

Огонь взметнулся к облакам,

И Сатаны настал обряд,

На радость преданным жрецам…

Замечательные, тонкие стихи. Вероника улыбнулась, но тут же нахмурилась.

«Почему мир несправедлив? Почему никто так и не понял, насколько гениален был Лешенька? Почему никто не оценил его талант? Все так жестоко! Холодно! Мир убил Лешеньку! Мир заставил его сделать тот роковой шаг с крыши!»

О том, что, согласно официальному полицейскому заключению, Алексей Алексеевич Бурляев совершил самоубийство, находясь в состоянии сильнейшего наркотического опьянения, девушка не думала. Лешенька был замечательный! Гениальный поэт, первый любовник и первый… Именно он дал Веронике наркотик. Сначала простую травку, Лешенька еще в школе считался опытным «сенокосом», затем последовали «винт», солутан, а примерно за год до своей трагической гибели молодой человек впервые сделал любимой инъекцию героина.

Но «стим» был гораздо лучше.

«Жаль, что Лешеньке не довелось попробовать его!»