Читать книгу "Кто правит миром? - Ноам Хомский"

Одно из фундаментальных различий между двумя странами сводится к тому, что Соединенные Штаты обрели независимость и, как следствие, были вольны игнорировать экономическую теорию, провозглашенную в те времена Адамом Смитом, который облек ее примерно в те же термины, что проповедуют сегодня в развивающихся странах. Смит настаивал на том, что колонии, получившие свободу, должны производить первичный продукт (пусть это будет хлопок) на экспорт и одновременно импортировать лучшие товары британского производства. При этом конечно же не может быть и речи о том, чтобы монополизировать торговлю сырьем (хлопком). В любом другом случае, предупреждал Смит, «дальнейший рост стоимости годового продукта в бывших колониях замедлится, вместо того чтобы ускоряться, и это станет препятствием на пути к истинному величию и процветанию»[119].

Обретя независимость, колонии проигнорировали совет Смита и пошли по пути независимого развития под патронажем государства. Были введены высокие тарифы для защиты промышленности от британского экспорта (сначала это касалось текстиля, потом стали и прочих товаров), позаботились и о других мерах для ускорения экономического развития. Независимые американские штаты стремились установить монополию на торговлю хлопком, «чтобы бросить другие народы к нашим ногам», и в первую очередь «британского врага», как заявил президент Джексон, завоевав Техас и половину Мексики[120].

Что касается Египта, то ему не дала пойти по такому же пути британская власть. Лорд Пальмерстон заявил, что «никакие идеи о честном отношении [к Египту] не должны стоять на пути великих, первостепенных интересов» Британии, обеспечивающих ее экономическую и политическую гегемонию, и выразил свою «ненависть» к «невежественному варвару» Мухаммеду Али, который осмелился направить страну по пути независимого развития, попутно задействовав британский флот и финансовое могущество, чтобы положить конец египетскому стремлению к независимости и экономическому развитию[121].

После Второй мировой войны, когда Соединенные Штаты заменили собой Великобританию в роли глобального гегемона, Вашингтон принял ту же самую позицию, недвусмысленно дав понять, что Соединенные Штаты окажут Египту помощь только в том случае, если он будет придерживаться стандартных для слабого правил, которые США продолжат нарушать, вводя высокие запретительные тарифы в отношении египетского хлопка и тем самым вызывая подрывающую экономику нехватку долларов, согласно привычной для них трактовке рыночных принципов.

То, что «кампания ненависти» против Соединенных Штатов, так заботившая Эйзенхауэра, основывалась на осознании того, что США и их союзники поддерживают диктаторов, блокируя экономику и развитие, можно считать маленьким чудом.

В защиту Адама Смита следует добавить, что он осознавал, как будет развиваться ситуация, если Великобритания будет и дальше следовать правилам здоровой экономики, ныне называемым неолиберализмом. Он предупреждал, что, если британские производители, торговцы и инвесторы обратят свои взоры на другие страны, они могут выиграть, но Англия при этом пострадает. В то же время он чувствовал, что ими будет двигать «тяга ко всему местному», в итоге потрясения, вызванные экономической рациональностью, благодаря «невидимой руке» обойдут Англию стороной.

Эту фразу трудно пропустить. Знаменитое выражение «невидимая рука рынка» в «Исследовании о природе и причинах богатства народов» упоминается лишь однажды. Давид Рикардо, еще один отец-основатель классической экономики, приходил к аналогичным выводам, надеясь, что так называемая «тяга ко всему местному» побудит состоятельных членов общества «довольствоваться невысоким уровнем прибылей в их собственной стране, а не искать более выгодного вложения своих средств за границей», при этом добавляя, что ему «будет жаль, если такого рода чувства ослабеют»[122].

Если оставить в стороне их предсказания, инстинкты у классических экономистов были вполне здоровые.

Иранская и китайская «угрозы»

Демократические протестные движения в Арабском мире порой сравнивают с массовыми выступлениями в Восточной Европе в 1989 году, хотя и на сомнительных основаниях. В 1989 году русские проявили терпимость к гражданским протестам, а западные страны оказали им поддержку в полном соответствии со стандартной доктриной: они-де соответствовали экономическим и стратегическим целям и поэтому считались достижением, заслуживающим всяческих похвал, в отличие от ведущейся в тот же период в Центральной Америке борьбы в «защиту фундаментальных прав человека», если воспользоваться выражением убитого архиепископа Сальвадора, ставшего одной из сотен тысяч жертв военщины, вооруженной и натасканной Вашингтоном[123]. В те страшные годы на Западе не было своего Михаила Горбачева, как нет и сейчас. И страны Запада сохраняют враждебное отношение к демократии в Арабском мире, на что у них есть веские причины.

Доктрина «великой зоны» продолжает применяться к современным кризисам и противостояниям. В западных политических кругах, равно как и среди комментаторов, считается, что иранская угроза несет наибольшую опасность мировому порядку и, как следствие, должна быть первейшим приоритетом американской внешней политики, к которой следует вежливо присоединиться Европе.

В свое время израильский военный историк Мартин ван Кревельд написал: «Мир стал свидетелем того, как Соединенные Штаты напали на Ирак – как оказалось, без всякой видимой причины. Если бы иранцы не пытались создать ядерное оружие, с их стороны это было бы сумасшествием», особенно когда им постоянно угрожают нападением в нарушение Хартии ООН[124].

Соединенные Штаты и Европа объединили усилия, чтобы наказать Иран за то, что он угрожает «стабильности». В техническом смысле этот термин означает беспрекословное следование требованиям США, но здесь полезно напомнить, в какой они оказались изоляции; неприсоединившиеся страны активно поддержали право Ирана обогащать уран. Турция, главная политическая сила в регионе, в Совете Безопасности проголосовала против выдвинутого США предложения о введении санкций, к ней присоединилась и Бразилия, самая уважаемая страна на глобальном Юге. Их непокорность привела к жесткой критике, и уже не в первый раз: в 2003 году, когда правительство Турции, следуя воле 95 % своего населения, отказалась участвовать во вторжении в Ирак, ее подвергли резкому осуждению за якобы слабую, по западным меркам, хватку демократии.