Читать книгу "Большевики. Причины и последствия переворота 1917 года - Адам Б. Улам"

На сей раз политика репрессий не предусматривала никаких послаблений. Уже в августе 1921 года Ленин выразил желание исключить Шляпникова из партии, хотя совсем недавно говорил, что подобные действия в отношении партийных лидеров будут предприниматься в исключительных случаях. ЦК не согласился с его мнением, и Ленин не стал настаивать. Но в феврале 1922 года Мясников был исключен из партии. Да, он великолепно зарекомендовал себя во время Гражданской войны, но ведь он настаивал на свободе печати, причем любой, от монархической до анархической! Ленину надоело переписываться с Мясниковым, убеждая в ошибочности его рассуждений. Вскоре Мясников покинул Россию и вернулся только после Второй мировой войны. Он был, по крайней мере, последователен, чего нельзя сказать о других противниках правящей партийной фракции.

В феврале оппозиция предприняла шаг не только глупый, но вызвавший возмущение. Коллонтай и Шляпников подали в Коминтерн жалобу о репрессиях внутри коммунистической партии (об этом говорилось ранее). Мало того, негодяи сообщили зарубежным коммунистам, что в Советском государстве армия используется для подавления забастовок. Им (иностранцам) показывают парады, в то время как рабочие голодают.[473]

Они имели право поступить так, как они поступили, признали их обвинители. Коммунизм является международным движением, и Коммунистическая партия России только одна из его ветвей. Но… они действовали как контрреволюционеры. Как они могли стирать грязное белье перед иностранцами? Исполнительный комитет Коминтерна состоял из пенсионеров советского правительства. Они вынесли вердикт: «Позиция товарищей… не помогла русской партии в ее борьбе против отклонений, объективно (!) имевших место… а напротив, ослабила партию и одновременно вооружила врагов коммунизма и диктатуры пролетариата…» XI съезд, проходивший в марте 1922 года, исключил основных обвиняемых из партии и вынес решение энергично бороться со всеми проявлениями инакомыслия.

Состояние здоровья Ленина резко ухудшалось, и он уже не мог принимать участие во всех заседаниях съезда. Он выступил на открытии съезда с политическим отчетом ЦК и на заключительном заседании.

Ему еще не было пятидесяти двух лет, а он был уже крайне усталым, смертельно больным человеком. Он усиленно готовился к XI съезду партии, участвовал в подготовке проектов решений по основным вопросам и разработал план политического доклада ЦК. «Наша основная беда в отсутствии культуры и в том, что на самом деле мы не знаем, как управлять».

Во время выступления на съезде (это был последний съезд, на котором он выступал) он чувствовал усталость и раздражение, которые, по всей видимости, ускорили ход болезни. Тем, кто был рядом с ним все эти годы, стало очевидно, что это уже не прежний Ленин. Если раньше он испытывал удовольствие от борьбы с противниками, то теперь любые возражения вызывали только гнев вождя. Гнев, смешанный с упреками и обвинениями в развале административно-хозяйственной работы. Он то и дело повторял: «мне сказали», «они объяснили мне» и т. п. его шутки были грубее обычного. О своем заместителе Рыкове, на которого он возлагал надежды как на руководителя, Ленин сказал: он ездил в Германию подлечиться, и немецкий хирург «отрезал плохую часть Рыкова… а хорошую, совершенно здоровую прислал нам». Если бы это можно было сделать с остальными коммунистами!

Когда дело дошло до партийных проблем, ярость помешала ему связно формулировать угрозы в адрес противников. Осинский попытался остановить его: «Товарищ Ленин издал фальшивую ноту… он сказал, что надо избивать, расстреливать, заставлять и т. п.»[474]

Гнев Ленина обрушился на того, кто посмел ему возражать. Вслушайтесь в его слова, скоро они зазвучат в устах Сталина: «Если товарищ Осинский не захочет обратить внимание на те советы, которые в последнее время дает ему ЦК… то он неизбежно и полностью будет опозорен». Шляпников посмел пошутить о подобном дружеском совете, который дали ему партийные олигархи. ЦК чаще осуждал его, заявил Шляпников, чем угрожал. «Владимир Ильич сказал, что мы сеем панику и с такими людьми следует бороться с помощью пулеметов…» Посмотрите на пулеметчиков, воскликнул Шляпников, указывая на членов президиума, среди которых был Ленин. Человека, который провел партию через Февральскую революцию, было не так-то просто запугать, и делегаты сочувственно отреагировали на его вызывающее поведение. Однако Ленин заявил, что подобные шутки недопустимы. Шляпников, кричал он, «никого не напугает и не внушит жалость к себе. Бедный Шляпников. Против него ополчился Ленин». Даже самые покорные сторонники Ленина попросили, чтобы он укоротил свой язык и не позорил партию, бросая угрозы в адрес одного из самых достойных и влиятельных членов старой гвардии.

Да, это был уже не тот Ленин, которого все помнили по брестским переговорам. Временами его ярость казалась необоснованной. Он возмущался меньшевиками, которые злорадствовали по поводу нэпа. «Россия не готова к социализму, – говорили меньшевики, – позвольте нам повторить все сначала». – «Позвольте нам поставить вас к стенке. Или вы заткнетесь… или, если вы будете продолжать защищать свои политические мнения… нам придется поступить с вами как с самыми опасными реакционерами»[475], – ответил Ленин.

Съезд и партия вышли из-под контроля. По крайней мере, правящая группа – Политбюро – была единогласно за Ленина. Но среди рядовых делегатов симпатии склонялись на сторону преследуемых коммунистов. Делегаты с сочувствием отнеслись не только к Шляпникову, но и к Рязанову. Этот ветеран в течение нескольких лет выводил из себя партийных лидеров. Он отличался честностью, неподкупностью, открыто критиковал недостатки. Стоит только гадать, как ему удавалось столько лет удерживаться в рядах большевиков. «Рязанова не надо принимать всерьез», – неизменно шутили на партийных совещаниях. Никто не мог обвинить его в «отступничестве» или в организации заговоров: он был излишне экстравагантен.

Он был направлен на работу в профсоюзы. Вряд ли он был тем человеком, который мог проводить линию партии и убеждать рабочих, что в государстве рабочих и крестьян полный порядок. Союзы, с которыми он начал работать, скоро превратились в гудящий улей. Критиковали власти, произносили страстные речи. Ему немедленно запретили заниматься профсоюзной деятельностью и отправили редактировать классиков марксизма.

Теперь он решил выступить на съезде. Ему, раньше Ленина примкнувшему к социалистическому движению, запрещено говорить на партийных и профсоюзных совещаниях, с ним плохо обращаются тупые бюрократы, которые еще не родились, когда он, Рязанов… Он придумал одну из незабываемых шуток, оставшихся в истории коммунистического движения. Они говорят, что английский парламент может сделать все, что угодно, но не может сделать из мужчины женщину. «Наш ЦК несравнимо сильнее: он может сделать из революционера старую бабу, и количество таких случаев умножается удивительным образом».[476]