Читать книгу "Антоний и Клеопатра - Колин Маккалоу"

«Такой красивый мужчина!» — думала Октавия, глядя на него. Она чувствовала, что у него есть что-то на уме.

— Октавия… — начал он и замолчал.

— Да? — помогла она ему, испытывая любопытство. — Ну, говори же!

— Ты должна знать, как сильно я люблю тебя. Ты выйдешь за меня замуж?

От изумления зрачки ее расширились, тело напряглось. Она вздохнула и покачала головой.

— Я благодарю тебя за предложение, Гай Фонтей, и прежде всего за любовь. Но я не могу.

— Ты не любишь меня?

— Люблю. Любовь росла во мне от года к году, а ты был так терпелив. Но я не могу выйти замуж ни за тебя, ни за кого другого.

— Император Цезарь, — сквозь зубы произнес он.

— Да, император Цезарь. Он возвысил меня перед всем миром как воплощение преданной жены и материнской заботы. И я хорошо помню, как он отреагировал, когда наша мать согрешила! Если я снова выйду замуж, Рим разочаруется во мне.

— Но возможно, мы попробуем быть любовниками?

Она подумала, улыбнулась.

— Я спрошу у него, Гай, но его ответ будет «нет».

— Тем не менее спроси у него! — Он прошел и сел на край пруда, его красивые глаза светились, он улыбался ей. — Мне нужен ответ, Октавия, даже если это будет «нет». Спроси у него сейчас же!

Ее брат работал за столом — а когда он не работал? Он поднял голову и удивился, увидев Октавию.

— Можно мне поговорить с тобой наедине, Цезарь?

— Конечно. — Он жестом приказал клеркам выйти. — Ну?

— Мне сделали предложение.

Октавиан недовольно нахмурился.

— Кто?

— Гай Фонтей.

— А-а! — Он сделал пирамидку из пальцев. — Хороший человек, один из самых верных моих сторонников. Ты хочешь выйти за него замуж?

— Да, но только с твоего согласия, брат.

— Я не могу согласиться.

— Но почему?

— Октавия, ты же сама знаешь. Не потому, что этот брак сильно возвысит его, а потому, что он сильно унизит тебя.

Октавия сникла. Она села в кресло, опустила голову.

— Да, я это понимаю. Но это жестоко, маленький Гай.

Детское имя вызвало у него слезы. Он сморгнул их и спросил:

— Почему жестоко?

— Я очень хочу выйти замуж. Я отдала тебе много лет своей жизни, Цезарь, не жалуясь и не ожидая награды. — Она подняла голову. — Я — не ты, Цезарь. Я не хочу быть выше других. Я хочу снова почувствовать руки мужчины на себе. Я хочу быть желанной, нужной не только детям.

— Это невозможно, — произнес он сквозь зубы.

— А если нам быть любовниками? Никто не узнает, мы будем очень осторожны. Дай мне хотя бы это!

— Я бы хотел, Октавия, но мы живем словно в прозрачном пруду. Слуги сплетничают, мои агенты разносят слухи. Этого нельзя допустить.

— Нет, можно! Сплетни о нас ходят постоянно — о твоих любовницах, о моих любовниках. Рим гудит! Ты думаешь, что Рим еще не считает Фонтея моим любовником, после того как мы столько времени провели вместе? Что изменится, кроме того, что вымысел станет фактом? Это уже старо, Цезарь, настолько старо, что вряд ли стоит обращать внимание.

Октавиан слушал с непроницаемым лицом, прикрыв глаза. Потом взглянул на нее и улыбнулся самой очаровательной улыбкой маленького Гая.

— Хорошо. Пусть Гай Фонтей будет твоим любовником. Но никто другой, и никогда публично — ни взглядом, ни жестом, ни словом. Мне это не нравится, но ты не страдаешь неразборчивостью. — Он хлопнул себя по коленям. — Я привлеку Ливию Друзиллу. Ее помощь будет бесценна.

Октавия вся сжалась.

— Цезарь, нет! Она не одобрит!

— Одобрит. Ливия Друзилла никогда не забывает, что в нашей семье есть только одна мать.

Конец того года был ознаменован кризисами, каких не предвидели ни Октавиан, ни Агриппа. Как всегда, источником была одна известная фамилия. На сей раз это были Лицинии Крассы, клан столь же древний, как Республика, и его теперешний глава так умно стал претендовать на власть, что не сразу сумел понять, почему же он терпит неудачу. Но этот выскочка, этот мошенник Октавиан блестяще справился с ним — и конституционно, и через сенат, на поддержку которого Марк Лициний так надеялся и который его не поддержал.

Сестра Красса, Лициния, была женой Корнелия Галла, и таким образом он оказался вовлечен в эти события. Будучи губернатором Египта, он много сделал как исследователь. Его успех так вскружил ему голову, что он написал об этом на пирамидах, в храмах Исиды и Хатор и на разных памятниках в Александрии. Он воздвиг гигантские статуи себе везде, а это запрещалось всем римлянам, чьи статуи не должны были превышать рост человека. Даже Октавиан тщательно соблюдал это правило. То, что его друг и сторонник Галл пренебрег этим, стало скандалом. Вызванные в Рим ответить за свое высокомерие, Корнелий Галл и его жена покончили с собой во время суда за измену перед сенатом.

Всегда извлекающий для себя уроки Октавиан с этого времени стал посылать для управления Египтом только людей низкого происхождения. Он также следил, чтобы экс-консулов, управляющих провинциями, посылали в те районы, где нет больших армий. Армии доставались экс-преторам, а поскольку они хотели быть консулами, то следовало ожидать, что они будут вести себя пристойно. Право на триумфы будет иметь только семья Октавиана, и никто больше.

— Умно, — заметил Меценат. — Твои сенаторские овцы ведут себя как ягнята: бя-я-я, бя-я-я.

— Новый Рим не должен позволить возвышаться амбициозным людям таким образом, чтобы они показывали свои цвета всадникам, не говоря уже о простых людях. Пусть они завоевывают военные лавры — пожалуйста, но на службе у сената и народа Рима, а не для того, чтобы усилить свои собственные семьи, — сказал Октавиан. — Я придумал, как кастрировать аристократов — старых или новых, без разницы. Они могут жить так, как хотят, но никогда не должны стремиться к публичной славе. Я разрешу им набивать брюхо, но — никакой славы.

— Тебе нужно еще одно имя, кроме Цезаря, — сказал Меценат, глядя на красивый бюст бога Юлия, привезенный из дворца Клеопатры. — Я заметил, что тебя не привлекает ни «вождь», ни «принцепс». Разумеется, «император» лучше, чем «вождь», а «сын бога» уже не актуален. Но какое имя?

— Ромул! — тут же предложил Октавиан. — Цезарь Ромул!

— Невозможно! — пронзительно крикнул Меценат.

— А мне нравится Ромул!

— Пусть это тебе нравится, Цезарь, но это имя основателя Рима — и первого царя Рима.

— Я хочу, чтобы меня называли Цезарь Ромул!

Октавиан настаивал на своем, как бы ни уговаривали его Меценат и Ливия Друзилла. Наконец они пошли к Марку Агриппе, который в это время находился в Риме, потому что был консулом в этом году и будет консулом в новом году.