Читать книгу "Все оттенки голубого - Рю Мураками"

– Да, приятного мало. Как-то мы обдолбались, понимаешь, и начали танцевать у меня в комнате. Ее юбка вспыхнула от газового обогревателя. Знаешь, у нее была такая длинная юбка. Мег моментально вспыхнула и сгорела дотла, даже различить ее лицо было невозможно.

Одним пальцем он откинул свисающие волосы и раздавил окурок каблуком сандалии.

– Она обгорела дочерна, не пожелаю тебе когда-нибудь увидеть обугленное тело, это, знаешь ли, ужасно. Немедленно примчался ее папаша. И как ты думаешь, сколько ей было тогда? Пятнадцать, только пятнадцать! Я просто обалдел, когда узнал, что ей только пятнадцать.

Он достал из кармана жвачку, предложил мне. Мне ничего не хотелось, я отверг его предложение, и он засунул ее в щербатый рот.

– Если бы я с самого начала знал, сколько ей лет, то отправил бы ее назад в Киото. Она заявила, что ей двадцать один, и вела себя соответственно, поэтому я поверил.

Потом Мэйл сказал, что подумывает вернуться в родную деревню и пригласил навестить его там.

– Я не могу забыть ее лицо тогда, и я никак не мог утешить ее папашу. Я решил никогда больше не принимать химинал.

– А с твоим пианино ничего не случилось?

– Во время пожара? Сгорела только она, а пианино даже не обуглилось.

– Но ты на нем больше не играешь?

– Почему? Постоянно играю. А как ты, Рю?

– Я разучился играть.

Мэйл встал, чтобы купить две колы. Он предложил мне остатки поп-корна из пакета. Время от времени дул теплый ветерок с моря.

Пузырьки колы щекотали мне горло, онемевшее от «Ниброль». В зеркальце с изящным ободком, которое стояло на черном коврике, отражались мои пожелтевшие глаза.

– Помнишь, как я играл «Crystal Ship» из «The Doors»?

– Сейчас стоит мне ее услышать, я готов зарыдать. Когда я слышу игру на пианино, мне кажется, что это я сам играю. Я ничего не могу с собой поделать. Возможно, в скором времени я вообще ничего не смогу слушать, эти мелодии стали слишком ностальгическими. Я сыт ими по горло, а как ты, Рю? Совсем скоро нам обоим уже будет по двадцать, верно. Но я не хочу кончить, как Мег, не хочу видеть ничего подобного.

– Ты собираешься снова играть Шумана?

– Я имею в виду совсем другое, но твердо уверен, что нужно завязать с этим вонючим образом жизни, просто не знаю, что мне делать?

По тропинке шли старшеклассники, выстроившись в три колонны. Перед ними шла, очевидно, учительница, махая флажком и громко что-то вещая. Одна девочка остановилась и посмотрела на меня и Мэйла, обоих длинноволосых и утомленных, притулившихся к проволочной ограде. На голове у нее была красная шапочка, и она не сводила с нас глаз, пока ее сверстники шествовали мимо. Учительница дала ей подзатыльник, после чего она вернулась в колонну. Она побежала, стараясь вернуться на прежнее место в строю, а белый рюкзак подрагивал у нее на спине. Прежде чем скрыться из виду, она еще раз обернулась, чтобы взглянуть на нас.

– Школьная экскурсия, – пробормотал я. Мэйл выплюнул жвачку и рассмеялся:

– А что, школьницы еще ходят на экскурсии?

– Послушай, Мэйл, что стало с тем кроликом?

– С кроликом? Какое-то время он жил у меня, но потом достал, и не нашлось никого, кто согласился бы его забрать.

– Возможно, я смог бы.

– Да? Уже поздно. Я его сожрал.

– Сожрал?

– Ага. Я попросил знакомого мясника разделать его для меня, но крольчонок был маленьким, и мяса оказалось не слишком много. Знаешь, я полил его кетчупом, но все равно никакого удовольствия не получил.

– И ты его съел?

Казалось, что шум из мощных репродукторов не имеет ничего общего с людьми, передвигающимися по сцене.

Мне казалось, что это какой-то первозданный шум и что под него танцуют напомаженные обезьяны.

Подошла вспотевшая Моко, взглянула на Мэйла и обняла меня.

– Ёсияма зовет тебя. Охранники избили Кадзуо, и ему плохо.

Мэйл снова присел перед своим черным ковриком.

– Послушай, Мэйл, сообщи мне, когда ты возвращаешься в деревню.

Я протянул ему пачку сигарет «Kools».

– Желаю удачи. – Он дал мне взамен перламутровую заколку. – Будь здоров, Рю, это стеклянный кораблик.

* * *

– Что, Моко, это действительно здорово пропотеть от танцев под музыку такого ансамбля?

– Что ты несешь? Разве тебе не нравится приятно проводить время?

К нам присоединился Ёсияма, посасывающий обслюнявленную цигарку с травкой.

– Этот болван Кадзуо полез через забор на глазах у охранника. Когда он попытался бежать, тот ударил его по ноге. Ему не повезло. Этот дерьмовый охранник оказался чистым ублюдком. Ударил его дубинкой.

– Кто-нибудь поехал с ним в больницу?

– Ага, Кэй и Рэйко. Рэйко сказала, что сразу вернется домой, а Кэй собиралась доставить Кадзуо к нему. Но это меня по-настоящему достало, я в полной ярости.

Ёсияма передал цигарку стоявшей рядом с ним густо размалеванной девице. У нее было скуластое лицо и густые зеленые тени на веках.

– Эй, чё это? – спросила она.

Парень, державший ее за руку, прошептал ей на ухо;

– Дурильда, это же марихуана!

– Тогда спасибо, – откликнулась она, хлопая ресницами. Затем они начали по очереди с присвистом засасывать травку.

Моко возле фонтана заглотила еще две таблетки «Ниброль». Она была липкой от пота, брюки впились в живот и жирные бедра. Фотограф с повязкой на руке щелкнул ее, когда она подошла, чтобы обнять меня. Я убрал ее руки со своей шеи и оттолкнул.

– Если хочешь, Моко, иди и потанцуй еще!

– Чё? После того, как я позволила тебе понюхать мои «Диор»? Ты меня достал, Рю. Отвали!

Она показала мне язык и поковыляла к танцующим. Когда она дернулась, груди выскочили наружу; на одной из них виднелась родинка.

Тут подбежал Ёсияма и прокричал мне в ухо:

– Мы поймали того ублюдка, который ударил Кадзуо.

В полутемном общественном туалете находился бритоголовый охранник, над которым стоял полуголый хиппи-полукровка и держал его руки заломленными за спину, а другой тип прочно связывал его кожаной веревкой. Стены были измалеваны граффити, а запах мочи ударил мне в нос. Вокруг разбитого окна жужжали мухи.

Когда охранник задергался и начал сучить ногами по полу, Ёсияма ткнул его локтем в живот.

– Стой на стреме! – сказал он, обращаясь ко мне.

Ёсияма еще раз глубоко вонзил локоть в живот охранника, отчего того вырвало. Из уголков его рта на шею начала капать желтая жидкость, которая запачкала его футболку с Микки Маусом. Глаза его были плотно закрыты, и он изо всех сил старался преодолеть боль. Его продолжало тошнить так, что он заблевал себе брюки. Мускулистый хиппи сказал Ёсияма: