Читать книгу "Неизлечимые романтики. Истории людей, которые любили слишком сильно - Франк Таллис"

Анита и Грег сидели рядышком и наслаждались близостью. Порой они касались друг друга.

Роль психотерапевта во время семейной терапии напоминает роль рефери или арбитра. Удивительно, как сложно парам прийти к согласию даже относительно простейших вещей – например, кто, что и когда сказал. Одно и то же событие запоминается совершенно по-разному. Партнёры делают выводы на основе скудной неубедительной информации, и выводы эти зачастую совершенно неверные; каждый из партнёров ведёт себя так, будто умеет читать чужие мысли, и в итоге приходит к ошибочным умозаключениям, которые затем преподносятся как неоспоримые факты. Иногда во время терапии случаются срывы. Партнёры начинают нервничать, раздражаться и перебивать друг друга. Очень неблагополучные пары прибегают к оскорблениям. Очень часто мне приходилось повышать голос и заставлять их прекратить ругань.

Беседа Аниты и Грега больше походила не на обсуждение, а на грызню.

– Уж и не знаю, что я могу ещё сделать, – говорил Грег. – Я рассказываю тебе, где я. Рассказываю, с кем я.

– В самом деле? – откликнулась Анита.

– Да.

– А вот и нет. В четверг ты пришёл домой очень поздно. И не написал мне.

– О Боже, Анита, сколько можно. Тогда случились непредвиденные обстоятельства. – Грег бросил на меня взгляд и раздражённо махнул рукой. – На работе был аврал. Мне пришлось уехать на срочное совещание. У меня не было времени.

– А что, написать сообщение – это очень долгий процесс? – перебила его Анита.

– Я попросту не мог, – ответил Грег.

– Ты обещал.

– Анита, – произнёс я, подняв руку, чтобы привлечь её внимание. – Что именно обещал вам Грег?

– Что он будет присылать сообщения, всегда.

– Всё верно, – согласился Грег. – Я в самом деле обещал. Но, похоже, ты, Анита, не учитываешь, что иногда, даже при самом огромном желании…

Его оправдание перетекло во вздох, после которого он больше не произнёс ни слова – у Грега пропало всякое желание заканчивать мысль.

Я снова обратился к Аните:

– Вы сомневаетесь, что на работе был аврал?

– Она знает, что случилось, – сказал Грег. – Я показал ей переписку – и вам покажу, если надо. Возникла серьёзная проблема, и нужно было незамедлительно с ней разобраться.

– Анита? – осторожно спросил я, чтобы подтолкнуть беседу.

– Набрать сообщение – дело на пару секунд.

– Люди могут о многом забыть, когда сильно взволнованы…

– То, что действительно важно, не забывается.

– Вы так понимаете промах Грега? Что вы не важны для него?

– Такое у меня складывается ощущение.

– И, наверно, очень горькое. Но прошу вас подумать ещё раз и дать взвешенный ответ. Вы в самом деле полагаете, что раз Грег не написал вам в данном конкретном случае, то вы не важны для него?

Я хотел, чтобы она остановилась на секунду и задумалась – увидела, что какие-то её мысли, возможно, приходят автоматически; когнитивные психотерапевты иногда называют такие мысли плодом бездумного мышления. Однако я задал вопрос слишком категорично, сделав неверные смысловые акценты, из-за чего Анита почувствовала себя как на допросе. К тому же чуть раньше я охарактеризовал оплошность Грега, забывшего отправить сообщение, как промах, нечто случайное, из-за чего она могла решить, что я принял его сторону и не считаю его проступок серьёзным. Психотерапевты, как писатели, должны подбирать слова с умом и очень осторожно.

Анита напряглась, щёки ее вспыхнули алым цветом:

– Послушайте, Грег мне всегда говорит, что на него можно положиться. Что ему можно доверять. Но в итоге я не могу ему доверить даже отправку сообщения.

Пары часто спорят о вещах, которые любому другому человеку показались бы совершенно незначительными; они могут часами ходить по замкнутому кругу, так ничего и не решив и ни до чего не договорившись. Они как средневековые теологи, которые нескончаемо спорят о том, сколько чертей могут танцевать на булавочной головке. Но когда пары начинают воевать из-за, казалось бы, пустяковых вещей, стоит вслушаться в подтекст. Важен не сам аргумент, а то, что скрывается за этим аргументом.

Грег тоже начал раздражаться.

– Просто нелепость какая-то, – ворчал он. – Анита, ты переворачиваешь всё с ног на голову. Я задержался на работе. На сколько? Всего на час?

– На час и десять минут.

– Хорошо, отлично. – Грег возвёл глаза к потолку. – На час и десять минут.

Я добавил к своим записям ещё одно слово: «перфекционизм». И подчеркнул его.

Почему люди ревнуют? Если мы любим кого-то, то хотим, чтобы он был свободен и счастлив. Истинная любовь не ведает границ; она освобождает душу – уносит нас за пределы всех устоев. Выдающийся ливанский поэт и философ Халиль Джебран писал: «Любовь – единственная свобода в этом мире, ибо она поднимает душу к вершинам, не доступным ни для людских законов и обычаев, ни для законов и велений природы». Очень ободряющие слова, но Лукреций намного ближе к истине, когда говорит, что у богини любви крепкие путы и она так просто не отпустит. Мы всего-навсего свободны быть самими собой, да не особо-то и свободны, если подумать.

Разные общины, стремившиеся создать Утопию, провозглашали своим основополагающим принципом свободную любовь, однако со временем все эти общины либо измельчали, либо развалились, потому что почти все их члены в итоге выбрали моногамию. Там, где разрешена полигамия, лишь 5–10 % мужчин решают завести несколько жён. Интернет открыл безграничные возможности для молодых пар, которые жаждут испробовать полиаморный стиль жизни, однако многие пары признаются, что именно ревность заставила их отказаться от подобного рода отношений. На долю всего населения приходится совсем немного пар, которым удаётся жить в открытых отношениях и так воспитывать детей. Сколько бы ни пытались социологи и политические идеологи изменить структуру общества, семейная ячейка всегда возвращалась. Наша потребность в обретении единственных отношений только для двоих, а также их ревностная защита впаяны намертво в наше сознание.

Во времена наших дальних предков рождение и благополучное развитие потомства являлось важнейшим событием, оно требовало от родителей вложения ресурсов и сил, которые впоследствии сторицей окупались: гены рода сохранялись и передавались дальше. Для матерей самой большой угрозой была потеря семейных ресурсов – а такое, скорее всего, могло произойти, если её избранник возьмёт себе ещё одну женщину. Для отцов же цена измены была ещё выше: могло оказаться так, что они отдают все свои ресурсы на взращивание генов другого мужчины. Ревность – это своего рода охранная сигнализация, которая активирует превентивные меры; она похожа на радар, отслеживающий соперников и соперниц. Из-за того, что цена измены для мужчин значительно выше, мужская сексуальная ревность намного сильнее женской; поэтому и наблюдается такой сильный перекос в статистике убийств, совершённых супругами.