Читать книгу "Степан Разин - Андрей Сахаров"

В апреле пришла новая весть из Астрахани: напали казаки числом в семьдесят человек на торговых людей, ехавших из Терского городка в Астрахань, а были казаки в двух стругах. Товары забрали, а в людей стреляли из ружей, но никого не убили и не ранили, а так, попугали. Быстро вышли из Астрахани конные стрельцы со стрелецкими головами Василием Лопатиным и Семеном Яновым на поиск. Нашли стрельцы тех казаков на взморье и учинили им бой, побили многих и пометали в воду, а остальные ушли степью.

Все вести от посланных казацких отрядов стягивались к Паншину.

Еще лишь подходил Разин к верховьям Дона, а люди его верные уже обо всем проведывали — и на Царицыне, и на Волге, и на взморье. Где сколько «стоит стругов, и где стрелецкие заставы, и как стрельцы — горазды ли воевать с казаками.

Весть о приходе Степана Разина в Паншин городок быстро разнеслась по всему верховью Дона. И сразу пришло в движение голутвенное казачество. Отовсюду шла в Паншин люди, в кузницах ковали сабли и пики, дымили костры на берегах Дона — казаки заново конопатили и смолили лодки, запах смолы летел над городком, из урочищ и камышовых зарослей вытягивали запрятанные там челны, запасали порох, делали пули.

Степан с самого появления в Паншине не знал по коя. Он осматривал струги и лодки, указывал, как лучше снаряжать их в поход, посылал лазутчиков в сторону Царицына за верными вестями, ходил сам в Качалинский и иные городки. Скоро каждый уже знал Разина в лицо, многие люди говорили с ним, и для каждого у Степана находилось доброе слово, ободрение, шутка.

— Ну что, — говорил он крестьянину, смотревшему на атамана во все глаза, — замерз, сердешный? — И он клал руку ему на плечо, прикрытое рваной дерюжкой. — Плохо, видать, тебя хозяин одевал, коль тело сквозь одежу просвечивает. Ничего, скоро доберемся мы до твоего хозяина, научим его уважать вольных казаков, иди-ка ты, сердешный, к есаулу, он тебя определит.

Исхолодавшиеся и голодные люди, беглые и неприкаянные — вся голь верховая дивилась на атаманову ласку и простоту. Говорил Степан всем беглым и неприкаянным: «Вот выйдем на Волгу, и кончатся ваши мучения — сами себе хозяевами будете, а над вами только бог один, и ни воевод тебе, ни бояр, ни помещиков, ни казацкой старшины, бери зипунов сколько хочешь, владей всем. Живи, как вольный казак живет».

Вопили голутвенные за атамана Степана Тимофеевича, торопились на Волгу и за море.

Звал Разин за зипунами, обещал добычу богатую и обильную пищу, а разговор нет-нет да и свертывал на воевод царских да бояр, посматривал искоса, как встречают люди его слова.

А встречали хорошо. Мятежный и бунташный народ собирался в Паншине, головы отчаянные: приходили те, кто не хотел терпеть боле крепостной неволи, тягостных поборов, колодок. Таких плохим словом про боярина не испугаешь, скорее повеселишь сердце.

Шумели казачьи верховые городки. В открытую собирал Разин свое войско. Теперь, когда людей, кто шел с ним, перевалило за две тысячи, не боялся и не таился он больше. Только торопил есаулов и сотников да говорил с пришлыми людьми, что приходили в казачий табор: кто, откуда — только смотри в глаза, говори атаману правду, — где был по дороге, что видел, что думают люди по селам и городам, много ли стрельцов встречал в пути и откуда ждать их теперь? Все интересовало Разина: какие воеводы по городам сидят, чаять ли их перемены в ближайшее время, доволен ли народ воеводами или, напротив, бунтует и грозится, что говорят по слободам и слободкам?

Быстро доходили вести из Паншина и Качалинского городка до Москвы, а как, то было казакам неизвестно. Да и не знали они, что скакали из столицы срочные государевы гонцы в южные города с тайными грамотами за пазухой. Наказывалось в грамотах держать и блюсти города с великим береженьем и казакам на Волге и на иных реках воровать не дать, и на море не пропустить, и обо всем проведать доподлинно, где стоят казаки, сколько их, и кто именем у них атаман и есаулы, и что замышляют они. Готовились воеводы, ссылались меж собою грамотами, опасались, собирали по городами служилых людей для промысла над ворами и мятежниками. Первым на свой страх начал действовать царицынский воевода Андрей Унковский…

Однажды утром, когда казацкий табор уже проснулся и начинал свои повседневные хлопоты, на берег Дона от Царицына вышли пять человек, которые сказались посланцами от воеводы Унковского. Главным среди них назвали казака Ивана Бакулина. Кричали царицынские люди в казацкий табор, что шли они трудным путем от Царицына и теперь хотят говорить с казацким атаманом.

Посланцы видели, как забегали казаки, как поднялась суета на маленьком островке. А вскоре на берег вышел важный и представительный казак с негустой бородой, в хорошем кафтане и при оружии, рядом с ним шло еще несколько человек.

— Ну, я атаман, Степам Тимофеевич Разин, а это мои есаулы и сотники! — крикнул казак. — Что надобно от меня воеводе Унковскому?

Со всех сторон окружала полая вода остров, на котором разбили казаки табор под Паншином, — ни пройти, ни проехать туда было нельзя. Покрутился на берегу Иван Бакулин, попросился на остров, но отказал Разин: «Говори с берега, что за дело, а мы тут разберемся».

— Приказал тебе воевода уняться и вернуться обратно на Дон, а людей своих распустить.

Дружным смехом встретили казаки слова Бакулина. А тот продолжал:

— А не уйметесь вы, воевода приказал сбить ваш городок и людей ваших перенять.

Снова засмеялись казаки.

— А ну-ка взять их, робята! — приказал Разин. Быстро полетели от островка легкие казацкие лодки, и не успели воеводские посланцы опомниться, как уже подскочили к ним казаки, отняли оружие и припасы, бросили в струги, притащили к атаману.

Разин подошел к Бакулину, осмотрел с ног до головы, да так, что съежился бывалый казак, а потом спокойно и достойно сказал:

— Поезжай-ка ты к своему воеводе да скажи ему, чтоб не посылал ко мне своих служилых людей, а не то я велю перебить их, а город ваш, Царицын, велю сжечь.

Загудели одобрительно казаки, пошла весть по острову, что дерзко и смело ответил Разин воеводскому посланцу.

— А сейчас, — закончил Степан, — чтоб не было вас боле здесь, не то худо с вами мои люди сделают, идите, пока мы добрые. — И засмеялся, повернулся спиной к Бакулину, пошел по своим делам, а за ним есаулы и сотники.

Посадили Бакулина в лодку, перевезли на другой берег и выставили из городка. А уже через несколько дней Бакулин докладывал царицынскому воеводе: «Стоит Стенька на высоких буграх, а кругом его полая вода: ни пройти, ни проехать, ни проведать, сколько их там есть, ни «языка» поймать никак не можно, а кажись, человек тысячу будет, а может быть, и поболее». А больше ничего толком сказать Бакулин не мог.

Беспокойным человеком и истовым воеводой показал себя Андрей Унковский. Через несколько дней он снова послал в стан к Разину своих людей. Пришли в Паншин городок священник одной из царицынских церквей вместе с монашком. Беспрепятственно прошли они до Паншина и там, молясь, много увидали и разведали, однако до Разина не дошли. Строже стали порядки в разинском таборе, в стан к атаману пропускали теперь лишь по особому. на то разрешению. Видели духовные люди с берега, как появлялся несколько раз Разин в своем городке: шел впереди, а чуть поодаль есаулы и сотники. Выслушивал людей Степан приветливо, но и с достоинством, и не всякий человек теперь мог, как говорили, дойти до атамана. Несколько верных казаков ходили за Степаном по пятам, оберегая от всякого лиха.