Читать книгу "Руби - Вирджиния Клео Эндрюс"

– Да, мэм, – кивнул Пол. – Я вам очень благодарен. И мне ужасно жаль, что все так вышло. Не надо было обращать внимания на этого Брауни.

На несколько мгновений взгляд бабушки Кэтрин, устремленный на Пола, стал жестким и пронзительным, потом смягчился.

– Если не обращать внимания на зло, оно завладеет миром, – заметила она. – Это, конечно, не значит, что надо без конца лезть в драки. Кулаки ничего не решают.

– Драться я больше не буду, – пообещал Пол.

Бабушка недоверчиво хмыкнула:

– Жаль, что мой благоверный не платил мне пен ни всякий раз, когда давал подобное обещание.

– Я привык держать обещания, – с достоинством возразил Пол.

Бабушка наконец улыбнулась:

– Посмотрим.

– Я пойду. – Пол поднялся. – Еще раз спасибо, миссис Лэндри.

Бабушка Кэтрин молча кивнула.

– Я провожу тебя до машины, – сказала я.

Выйдя на галерею, мы увидели, что дождь почти кончился. Небо по-прежнему было затянуто тучами, но машина Пола была хорошо видна в свете лампочки, висевшей на галерее. Пол, все еще прижимавший к щеке лед, свободной рукой сжал мою руку. Мы вместе спустились по ступенькам.

– Я чувствую себя последним кретином, – вздохнул он. – Надо же испортить такой прекрасный вечер!

– Ты тут ни при чем, – возразила я. – Всему виной Тёрнер Брауни. К тому же мы успели славно потанцевать.

– Здорово было, правда?

– Знаешь, это ведь мое первое настоящее свидание, – едва слышно произнесла я.

– Правда? А я думал, парни толпятся у твоих дверей и до меня ты вряд ли снизойдешь, – признался Пол. – Ты не представляешь, как долго я не решался подойти к тебе после школы с предложением проводить. Драка с Тёрнером Брауни – ерунда по сравнению с этим.

– Я знаю. У тебя тогда дрожали губы. Это было так мило.

– Правда? Если тебе это нравится, я останусь самым застенчивым из молодых людей, которых ты когда-либо видела.

– Надеюсь, застенчивость и сейчас, и потом не помешает тебе поцеловать меня!

Пол улыбнулся и тут же поморщился от боли в разбитой губе.

– Бедный мой, бедный, – прошептала я и нежно коснулась губами его ссадины.

Он блаженно зажмурил глаза:

– Вот самое лучшее на свете лекарство. Даже сна добья твоей бабушки с ним не сравнятся. Придется мне приходить сюда каждый день, чтобы ты меня вылечила.

– Тебе придется за это заплатить, – предупредила я.

– Чем же?

– Любовью. До гробовой доски.

– Моя любовь будет с тобой всегда, – прошептал он.

И, не обращая внимания на боль, прижался губами к моим губам.

– Удивительное дело, – сказал Пол, когда поцелуй наш наконец прервался. – Несмотря на все, на синяки, разбитую губу, я на седьмом небе от счастья. Спокойной ночи, Руби.

– Спокойной ночи. Не забывай прикладывать лед, как велела бабушка.

– Не забуду. Еще раз передай ей благодарность. Завтра увидимся.

Пол открыл дверь машины, скользнул внутрь, включил зажигание, помахал мне рукой и устремился в непроглядную тьму. Я смотрела ему вслед, пока габаритные огни машины не растаяли в сумраке. Повернувшись, чтобы идти к дому, я заметила, что на галерее стоит бабушка Кэтрин. Интересно, давно она здесь? Наблюдала за нами?

– Бабушка, ты почему здесь? – спросила я, поднявшись на галерею.

Бабушка выглядела бледной и усталой, а выражение ее лица было таким мрачным, словно она толь ко что воочию увидала одного из тех злых духов, с которыми воевала всю жизнь. Я встретила ее пронзительный взгляд, и мне стало не по себе.

– Идем в дом. Мне надо кое-что тебе рассказать. Наверное, следовало сделать это раньше.

У меня затряслись поджилки. Только что я таяла от наслаждения, целуя Пола, а теперь на меня навалилась свинцовая тяжесть. Никогда прежде я не видела бабушку Кэтрин такой расстроенной и унылой. Какая скрытая печаль ее томила? Что за тайну она собиралась мне поведать? Войдя в комнату, она опустилась на стул и, словно позабыв обо мне, вперила взгляд в пространство. Я изнемогала от нетерпения. Ладони мои увлажнились, сердце стучало как бешеное.

– Твоя мать всегда была безрассудной, – начала она. – Может, в ней говорила кровь Лэндри. Может, дело в том, что она выросла на болотах, посреди дикой природы. Здесь она никогда ничего не боялась, не то что ее ровесницы. Брала змееныша в руки с такой же легкостью, с какой другие девчонки срывают маргаритку. Дедушка Джек с ранних лет таскал ее с собой на охоту и рыбалку. Она научилась управлять пирогой, как только смогла удержать в руках шест. Этой девочке лучше было бы родиться мальчишкой, думала я. Но когда она выросла, стало ясно, что она – женщина с головы до пят. Наверное, в этом и заключалась ее главная беда. Я и глазом моргнуть не успела, как дочка моя стала взрослой, – продолжала бабушка, не сводя с меня печальных глаз. – Расцвела раньше положенного времени. Стала настоящей красавицей – огромные темные глаза, пышные волнистые волосы, такие же густые, как у тебя, и такие же рыжие. Перед ней никто не мог устоять – ни взрослые мужчины, ни юнцы. Мне казалось, даже птицы и звери на болоте очарованы ею. Иногда я замечала, как она идет по берегу канала, а вслед летит хищная птица – болотный линь, словно не может вдоволь ею налюбоваться.

Отдаваясь во власть воспоминаний, бабушка невольно улыбнулась.

– Твоя мать была так красива и невинна, так хотела все увидеть, узнать и попробовать. Неудивительно, что она оказалась легкой добычей для тех, кто был старше и хитрее. Они внушили ей, что нет ничего слаще запретного плода. Когда ей исполнилось шестнадцать, она уже пользовалась бешеным успехом. Все окрестные парни мечтали о встречах с ней. Были готовы на все, лишь бы завоевать хоть малую толику ее внимания. В ад бы пошли ради ее улыбки, смеха, приветливого словечка, которое можно было истолковать как обещание. Ну а она вертела ими как хотела. У нее вошло в привычку заставлять поклонников выполнять за нее домашнюю работу. Эти бедолаги в очередь выстраивались, чтобы помочь дедушке Джеку, который смотрел на них как на своих рабов. Вместо того чтобы помогать собственным отцам, они пахали на отца Габриеллы, надеясь тем самым заслужить ее расположение. Я говорила твоему деду, что до добра это не доведет, но он, как всегда, пропустил мои слова мимо ушей. Как-то вечером, месяцев семь спустя после шестнадцатого дня рождения Габриеллы, она пришла ко мне вот в эту самую комнату. Она сидела там, где сейчас сидишь ты. Стоило мне взглянуть на нее, я все поняла, прежде чем она успела произнести хоть слово. Душа ее была для меня как открытая книга. Сердце у меня упало. «Мама, – сказала она, и голос ее задрожал, – кажется, я беременна».

Что я могла на это ответить? Случилось то, что должно было случиться. Тайные мои страхи стали явью. Ты знаешь, мы, католики, считаем убийство неродившегося ребенка величайшим грехом и не при знаем абортов. Я спросила у Габриеллы, кто отец. Она только покачала головой и убежала. Когда дедушка Джек вернулся домой, я рассказала ему о нашем горе. Он взбесился. Набросился на нее с кулаками и, наверное, забил бы до смерти, не успей я вмешаться. Так или иначе, он выбил из нее имя отца ребенка, – многозначительно произнесла бабушка и подняла на меня глаза.