Читать книгу "Отчаяние - Грег Иган"

Судебные отчеты открыты для всех, но в эфире для них времени не будет. Поэтому я написал короткий постскриптум к истории оживления, одни факты: обвинение и решение суда. Заключение психиатров упоминать не стал, чтобы не замутнять картину. Компьютер зачитал мои слова над застывшим кадром: Дэниел Каволини на операционном столе, рот раскрыт в крике.

Я произнес:

– Экран гаснет. Титры.

Это было во вторник, двадцать третьего марта, в 16.07.

С «Мусорной ДНК» покончено.

Я черкнул Джине записку и отправился в Иппинг, сделать прививки перед поездкой. Ученые Безгосударства передают местные «погодные сообщения», и метеорологические, и эпидемиологические, в сеть; несмотря на все чудные проявления политического остракизма, органы ООН поступают с этими данными как с идущими от любой законной страны-члена. Как выяснилось, вспышки малярии или пневмонии не зафиксированы, зато замечены новые штаммы аденовирусов, не смертельных, однако вполне способных испортить поездку. Элис Томаш, мой терапевт, ввела последовательности для нескольких коротких пептидов, которые повторяют протеины вирусной оболочки, синтезировала РНК и поместила в безобидные, генетически измененные аденовирусы. Вся процедура заняла десять минут.

Пока я вдыхал живую вакцину, Элис сказала:

– Мне понравился «Половой перебор».

– Спасибо.

– Вот только последняя часть… Элейн Хоу об эволюции пола. Вы и впрямь в это верите?

Хоу утверждает, что человечество вот уже несколько миллионов лет уходит от свойственных древним млекопитающим полового диморфизма и поведенческих отличий. Мы постепенно выработали биохимические особенности, которые активно влияют на древние генетически обусловленные гендерноспецифические мозговые связи; мы по-прежнему наследуем разные чертежи, но гормональное воздействие во внутриутробный период не позволяет им реализоваться полностью: мозг женского зародыша в значительной степени «маскулинизируется», мужского – «феминизируется». (Гомосексуальность возникает, если процесс заходит чуть дальше.) В конечном итоге – даже если мы откажемся от генной инженерии, как требуют эдемисты, – половая конвергенция все равно идет. Даже если мы не станем вмешиваться в природу, природа вмешается в нас.

– Мне показалось, что это удачная концовка. И потом, все, что говорила Хоу, – правда, разве нет?

Элис не ответила и переменила тему:

– А что вы снимаете сейчас?

Я не мог заставить себя говорить о «Мусорной ДНК», но и Вайолет Мосалу упоминать боялся – еще выяснится, что мой доктор знает об успехах ТВ больше моего. Страх этот возник не на пустом месте: Элис читает все.

Я сказал:

– Да ничего. Отдыхаю.

Она снова взглянула на экран, где были данные из моего фармаблока.

– Очень хорошо. Только не отдыхайте слишком сильно.

Я почувствовал себя полным идиотом, попавшись на явной лжи, но стоило выйти из кабинета, и это потеряло значение. На асфальте лежала кружевная тень, с юга дул прохладный ветерок. «Мусорная ДНК» закончена, мне было легко, как будто я только что вылечился от опасной болезни. Иппинг – тихий загородный центр: здесь есть поликлиника, зубной врач, маленький супермаркет, цветочный магазин, парикмахерская и два ресторана (неэкспериментальных). Никаких Развалин: пятнадцать лет назад коммерческий сектор снесли бульдозером и засадили биоинженерным лесом. Никаких световых табло (хотя их с успехом заменяют рекламные майки). В редкие воскресные вечера, когда я бываю свободен, мы Джиной бродим здесь без всякого дела, сидим у фонтана. Когда я вернусь из Безгосударства и у меня останется восемь месяцев на монтаж «Вайолет Мосалы», таких вечеров будет много, много больше.

Когда я открыл входную дверь, Джина стояла в прихожей, как будто ждала. Она была взволнована. Расстроена. Я шагнул к ней:

– Что стряслось?

Она отпрянула, подняла руки, словно защищаясь от нападения.

– Понимаю, Эндрю, сейчас не время. Но я терпела…

В конце прихожей стояли три чемодана.

– Что происходит?

– Не сердись.

– Я не сержусь, – (Это была правда.) – Просто не понимаю.

Джина сказала:

– Я дала тебе все шансы исправить положение. А ты продолжал в том же духе, словно ничего не изменилось.

Что-то случилось с моим чувством равновесия: почудилось, что меня качает, хотя я стоял совершенно ровно. Джина выглядела совсем убитой. Я протянул к ней руки, словно мог утешить.

– Почему ты не говорила, что я тебя обидел?

– Надо было говорить? Ты слепой?

– Наверное.

– Ты не ребенок. И не дурак.

– Я честно не знаю, что должен был делать.

Она горько рассмеялась.

– Конечно, не знаешь. Ты просто начал относиться ко мне как… к тягостному обязательству. В чем же тебе себя винить?

Я повторил:

– Начал относиться как… Когда? Ты про последние три недели? Ты же знаешь, что бывает, когда я монтирую. Я думал…

Джина заорала:

– Я не про твою долбаную работу!

Мне захотелось сесть на пол, чтобы прийти в себя; но я побоялся, что меня неправильно поймут.

Она произнесла холодно:

– Не загораживай дверь. Мне страшно.

– Что я, по-твоему, сделаю? Посажу тебя под замок?

Она не ответила. Я протиснулся мимо нее в кухню. Она повернулась и стала в дверном проеме, лицом ко мне. Я не знал, что говорить. С чего начать.

– Я люблю тебя.

– Предупреждаю, не заводись.

– Если я наделал глупостей, дай мне возможность исправиться. Я постараюсь…

– Самое ужасное – это когда ты стараешься. У тебя на роже написано, как тебе тяжело.

– Мне всегда казалось, что я…

Ее глаза смотрели на меня: темные, выразительные, немыслимо прекрасные. Даже сейчас они пронзали насквозь, мешали думать, чувствовать, превращали меня в беспомощного, растерянного ребенка. Но ведь я всегда был начеку, всегда обращал внимание. Как это могло случиться? Когда я недосмотрел, где? Мне хотелось спросить место и точное время.

Джина отвела взгляд.

– Теперь поздно что-либо менять. Я познакомилась с другим. Уже три месяца с ним встречаюсь. Если ты и этого не заметил… то как тебе еще намекать? Привести его домой и трахнуться у тебя на глазах?

Я закрыл глаза. Мне не хотелось слышать этого шума, который только все усложняет. Я проговорил медленно:

– Мне все равно, кто у тебя был. Мы можем…

Она сделала шаг ко мне и заорала:

– Мне – не все равно! Эгоист! Придурок! Мне – не все равно!