Читать книгу "Вендари. Книга вторая - Виталий Вавикин"

Клодиу пытался бороться со своим отвращением, но это было сильнее его. Даже не отвращение, а безразличие. Эта человеческая самка, прижимающаяся к нему, была сейчас не более чем косуля, которых в последние дни Клодиу так часто лишал жизни, чтобы накормить мясом эту семью, этих примитивных животных. Какие-то невыносимые страдания и безнадежность заполнили сознание. Метаморфозы вспыхнули на лице Клодиу. Челюсть вытянулась, появились тонкие, как иглы клыки. Мокош ахнула и замерла, парализованная. Но Клодиу не хотел, чтобы она молчала. Пусть она кричит. Пусть борется за свою жизнь, как это делали косули, мясом которых он кормил ее целый месяц…

Когда Клодиу вышел из хижины, семья, приютившая его, была мертва. Кровь заливала Клодиу с головы до ног. И не было ничего кроме боли и страдания. Эти чувства были такими сильными, что проще было забыться, заставить себя ничего не чувствовать, бродить по диким землям и нигде не останавливаться. День за днем, неделя за неделей. Бродить и знать, что позади осталась целая вечность таких скитаний, и такая же вечность еще ждет впереди. И нет выхода из этого. Проходить мимо домов и селений. Нигде не останавливаться. Пусть сытость канет в скитаниях и придет голод. В голоде есть смысл. С голодом можно бороться. Но голод всегда побеждает.

Снова и снова Клодиу вспоминал Мокош, вспоминал свою последнюю жертву. Нет, он больше не хотел свою силу. Ему больше не нужна была вечность. Он хотел умереть. Встретить кого-нибудь достаточно древнего, подобного себе, и попросить его забрать эту глупую ненужную жизнь. Его жизнь. Жизнь Клодиу.

Он не питался почти год, ослаб до того, что едва мог передвигать ноги. А вокруг были все эти недолговечные саракты с их населением, во главе которого стоял свой собственный ханас ювигий, считавший себя центром этого мира, как когда-то семья Мокош считала центром мира гору Юмрукчал.

Несколько раз Клодиу пытались ограбить, но у него не было ничего кроме лохмотьев. В одной из деревень дети забросали его камнями. На безлюдной дороге между сарактами его несколько раз протыкали кинжалами. Зачастую это были такие же оборванцы. Лишь однажды, ради забавы, его изрезал своим коротким ножом изгнанный из своего поселения жрец. Тело Клодиу кровоточило. Убийцы ликовали и шли дальше. Они не видели, как исцеляются раны. Но сил у Клодиу было все меньше. Голод становился сильнее. Упасть на краю дороги, лежать, глядя в небо, считая дни.

Клодиу едва мог пошевелить рукой, когда его умирающее тело начали терзать голодные волки. Такие же голодные, как и он. Клодиу не сопротивлялся. Но тело восстанавливалось быстрее, чем ели хищники. Потом появился покрытый струпьями старик. Он долго стоял над телом Клодиу и сокрушался, что здесь нечем поживиться. Но в его мыслях не было алчности. Лишь тупое движение вперед, бессмысленная борьба за жизнь. Ничего другого. Но неожиданно, когда старик смотрел на истерзанное тело Клодиу, в его голове что-то щелкнуло и сломалось. Он закряхтел, лег рядом с Клодиу и начал ждать, когда придет смерть. Но смерть не спешила забрать его. Старик лежал, тяжело дыша, и молился, сам не понимая кому, чтобы закончились эти мучения.

Ночью, когда пришли волки, старик был еще жив. Но сил, чтобы спастись, избежав страшной смерти от голодных хищников, не было. Оставалось лишь молиться с удвоенной силой. Молиться всем и никому. Молиться звездам, языческим богам и христианским, о которых старик где-то слышал, но уже не помнит где. Нет, Клодиу не может позволить ему страдать.

Его голод подчиняет рассудок. Его сострадание оживляет обессиленное тело. Искрятся метаморфозы. Волки рычат, но не уходят. Клодиу пьет горькую кровь старика. Окружившие их хищники чувствуют запах крови. Но силы уже возвращаются к Клодиу. Голод ликует. Осушить старика, разорвать волков. Теперь стоять в центре этого кровавого безумия и смотреть на тощее тело старика. Смог бы он понять и простить, если бы Клодиу рассказал ему, кто он? Сожаление и пустота возвращаются. Нет. Не думать. Упасть на колени, копать руками могилу. Страдания приносят покой. Теперь постоять над могилой старика и идти прочь. Скитаться. Снова искать смерть. И снова забирать жизни.

Клодиу не знал, сколько прошло лет, десятилетий, веков прежде чем он пришел в город под названием Плиска. Он голодал, он поддавался безумию и истреблял целые поселения. Все было, как в тумане. Только так можно было отбросить прошлое и попробовать начать все заново.

Молодой город был окружен рвом и земляным валом, но это не спасло его от разорения византийцами. Захватчики ушли, оставив в память о себе смерть. Сбежавшие жители с опаской возвращались в город и шептались о битве при Вырбишском проходе, где хан Крум разбил византийцев, сделав из головы императора Никифора чашу для вина.

Клодиу нанялся рабочим в ночную смену, чтобы заново отстроить сожженный дворец Крума. Он мог стать повелителем этого города, всего этого нового крошечного мира, но предпочитал оставаться никем, смешиваться с толпой. Ведь он уже был когда-то правителем.

Тысячелетиями эти хрупкие, так мало живущие люди служили ему и таким, как он. Теперь настало время служить им. Египет остался в прошлом. Греция осталась в прошлом. Уже в Римской империи Клодиу решил, что будет служить, а не править. Он устал править. Но и служить в этом новом болгарском царстве было мучительно скучно. И скука приносила страдания, опустошенность. В такие моменты Клодиу хотел просто лежать и ждать своего бездомного, который ляжет рядом и будет просить его забрать ненужную жизнь. Одну из многих ненужных, потерянных жизней. Клодиу видел их повсюду. Они приходили из ниоткуда и уходили в никуда, терялись в суете растущего города. И так год за годом, десятилетие за десятилетием.

Клодиу убеждал себя, что нужно подождать и мир расцветет. Мир, который он будет знать практически от рождения, не придет в его уже сложившееся лоно, а построит его сам, построит, притворяясь простым человеком. Ведь впереди у него вечность. Он может подождать. Не обязательно бежать туда, где снова вспыхивает пламя цивилизации. Оставаться там, куда привела его судьба. И смотреть, и ждать, и надеяться.

Иногда Клодиу сближался с нищими семьями. Иногда семьи были богаче. Он мог рассказать им историю всего мира, но им нужны были только его умелые руки ремесленника. Всем в этом сером, непоэтичном, непрозорливом мире нужны ремесленники. Новый хан, сменивший хана Хрума – Омуртаг, поощряет ремесленников, стимулирует их. Он заново отстраивает Плиску. За высокими каменными стенами города возводятся новый дворец и языческий храм. Войны с Византией заставляют людей преследовать христианство, воспринимая его как веру врага. Обезглавлены епископ Леонтий, клирики Гаврил и Сионий. Священник Парод был забит камнями. Странствующий монах с греческой библией был повешен возле крепостных стен Плиски.

Семья ремесленников, в которой жил Клодиу, ликовала и смеялась. Смеялись и дети, которых родители отвели посмотреть на повешенного христианина. Клодиу никогда не испытывал интереса к этой вере, но греческая библия, которую сожгли под телом повешенного монаха, напомнила ему о далеких, забытых временах, когда он видел, как расцветает мир, которому суждено пасть из-за таких, как жители этого города. Они смеются, они ликуют. Но они – никто. Они не создают, они лишь разрушают или приспосабливаются. Гнев поднимался в Клодиу не один день, заставив в итоге забрать жизни семьи ремесленников, в которой он жил. Клодиу не сразу понял, что случилось. Сознание вернулось, когда в доме лежали шесть обескровленных тел. И не было больше гнева. Только боль от понимания того, что он ничуть не лучше этих примитивных людей. Но боль проходит. Клодиу уже выучил это за тысячи лет. Поэтому нужно отмыться и уйти из дома, где не осталось ничего, кроме смерти. Уйти, заверяя себя, что нужно быть терпимым, нужно уметь ждать. Семена культуры заложены в каждый мир. Рано или поздно они должны взойти.