Читать книгу "Концерт "Памяти ангела" - Эрик-Эмманюэль Шмитт"

Вернувшись в свой кабинет, Ланг направился к секретарю, тощему и долговязому, в ниточку вытянувшемуся корейцу лет двадцати пяти.

— Итак?

— Они его обнаружили.

Секретарь впервые увидел, как патрон смеется: губы мистера Ланга разомкнулись, и в образовавшуюся трещину из горла прорвался смешок.

— Наконец-то!

Молодой человек, убежденный, что угодил тирану, выложил информацию, которой располагал:

— Он работает совсем в иной сфере, а не там, где мы искали. Вы ведь говорили о классической музыке, так?

— Да. И чем он занимается? Он что, обратился к эстраде?

— Его деятельность теперь не имеет ничего общего с искусством. Вот буклет, касающийся рода его занятий.

Мистер Ланг схватил документ. Брови на его обычно столь бесстрастном лице поднялись.

— Вы уверены, что это именно он?

— Абсолютно.

Ланг покачал головой:

— Я хочу туда поехать. Немедленно. Забронируйте мне билет на самолет.

Секретарь скользнул к столу и взял телефонную трубку. Пока он набирал номер, Ланг небрежно заметил:

— С сегодняшнего вечера мадемуазель Ми больше у нас не работает. Уволена за профессиональную некомпетентность.

Секретарь соединился с бюро путешествий.

— Я хочу забронировать билет во Францию. Город Аннеси… Нет прямого рейса? Вы уверены? Нужно лететь: Шанхай-Париж, потом Париж-Гренобль и затем на машине до Аннеси? Или еще Шанхай-Женева и оттуда на такси?

Прикрыв рукой телефонную трубку, он спросил шефа:

— Вам подходит это?

Делец, сколотивший состояние на религии и порнухе, кивнул.

— Хорошо, — заговорил секретарь, — Шанхай-Женева, самый ранний рейс. Бизнес-класс. На имя Ланга. Акселя Ланга.

Подъехав к окну, Аксель вертел проспект, переданный ему секретарем, пытаясь в дневном свете разглядеть на мелких фотографиях человека, которого разыскивал долгие месяцы и воспоминания о котором преследовали его двадцать лет.

Его массажист Сунил, тучный громила, эксчемпион по дзюдо, хлопнув в ладоши, прервал его занятие:

— Пора на массаж, господин.

Несколько минут спустя умащенный маслом Аксель подвергался ежедневной процедуре, необходимой для реабилитации. Под столом, на уровне отверстия для лица, он положил рекламный буклет и читал его нараспев, словно заучивая наизусть.

— Похоже, сегодня, мистер Ланг, настроение у вас получше, чем обычно?

«Во что вмешивается этот идиот? — пробурчал Аксель. — Каким боком этого болвана касается, весел я сегодня или, как обычно, не в духе? Он ведь массажист, а не психиатр!»

Когда через пять минут Аксель вновь принялся напевать, бывший дзюдоист из симпатии к пациенту осмелился повторить свой вопрос, полагая, что тот будет рад поделиться хорошим настроением.

— Что вас так обрадовало, мистер Ланг?

— Надежда. Я поклялся, что, заработав первый миллиард, исполню мечту. Свою мечту.

— Вот как? Поздравляю. Я хочу сказать, поздравляю с миллиардом.

— Мне больно, кретин!

— Простите. А что это за мечта?

— Отправиться во Францию.

— Понимаю…

— В Аннеси.

— Не знаю такого места.

— Я тоже. На виллу «Сократ».

— Вилла «Сократ» — что это? — спросил массажист тягучим голосом. — Ресторан? Центр талассотерапии? Клиника акупунктуры?

— Ничего подобного. Просто место, где я смогу отомстить. Я колеблюсь между пыткой и убийством.

— Какой вы шутник, мистер Ланг!

Смех гиганта звучал фальшиво; его переливы выдавали скорее глупость, чем радость. Аксель подумал, что за шесть месяцев сеансов массажа его достала безмятежность бывшего борца, тупые высказывания и потные руки придурка. Завтра перед отъездом он его уберет.

Умиротворенный, он снова принялся рассматривать фото из буклета, где люди в возрасте, обнявшись, позировали перед объективом. Где же он? Который из них? Как теперь выглядит Крис?

* * *

Из динамиков лился концерт «Памяти ангела» — едва уловимый, робкий, мимолетный. Не звучащая музыка, а скорее воспоминание. В своей комнате под самой крышей Крис никогда не позволял себе усиливать громкость, так как в этом большом деревянном доме, прилепившемся к горе, звуки разносились повсюду, а ему не хотелось, чтобы кто-либо из подростков, вверенных его попечению на вилле «Сократ», заявился и оскорбил его, раскритиковав его вкус. Не потому, что он стыдился: просто это произведение было частью его внутреннего мира, а туда он никого не хотел пускать.

Потрескивание дешевого плеера, плоское звучание скрипки, оркестр, спрессованный в звуковую магму, — но ему было достаточно этого, чтобы воскресить концерт, высвободить воспоминания. Крис слушал диск, как разглядывают старые цветные снимки, и превращал музыку в средство передачи мечты.

С тех пор как умер Аксель, он беспрестанно думал о нем. Поначалу это ограничивалось малым, составляло тонкую струйку в его памяти, но со временем ручеек превратился в широкую могучую реку. Аксель, гениальный, приветливый, совершенный, отныне занимал существенное место в сознании Криса, превратившись в икону, в святого, едва ли не бога, к которому неверующий Крис обращался в затруднительных случаях.

Сидя перед небольшим письменным столом, куда падал дневной свет, Крис наслаждался любимым зрелищем — пейзажем, где непрерывно сменялись времена года. В наклонном окне мансарды можно было видеть скорее небо и воду, чем землю. Окно в бесконечность? Меж крутых берегов дремало озеро Аннеси, в ясном небе парили орлы. Окруженные елями дома, взбегавшие вверх на том берегу, на фоне темного луга выглядели кирпичиками, а выше, там, где расстояние делало их призрачными, благодаря светлым крышам они напоминали стадо белых вершин.

— Эй, Крис! Иди-ка скорей, у нас проблема.

В дверях появилась Лора, коллега-воспитательница, расхаживавшая в болтавшихся на ней джинсах «лолита» и широченной футболке, подчеркивавшей худобу.

Он последовал за ней. Молча, чтобы их не услышали обитатели пансиона, они помчались в директорский кабинет, единственную изолированную комнату во всем шале.

Когда собрались все семь воспитателей, Монтино, основатель заведения, объявил:

— Сбежал Карим, новенький. Его с утра нигде нет: ни в постели, ни в мастерской, ни в риге.

— Нужно сообщить в жандармерию! — воскликнула Лора.

Монтино нахмурился:

— Как можно позже; Лора, прежде поищем сами. Нехорошо отправлять жандармов за мальчишкой, который в прошлом нередко имел дело с полицией. Он или забьется поглубже в укрытие, или разозлит их, или, если его поймают, затаит обиду на нас, решив, что мы с копами заодно. Тогда все насмарку. Мы утратим на него всякое влияние.