Читать книгу "Уничтожьте всех дикарей - Свен Линдквист"

Отшатнёшься, когда увидишь своё отражение в зеркале. Ведь и сам ты поддаёшься действию сил разрушения, солнцу и ветру, жаре и холоду, всему тому, что заставляет горы рассыпаться на куски.

61.

Там — главный город всего южного Алжира, интернациональный город, имеющий тесные связи с соседними Нигером и Мали благодаря транзитным перевозкам, потокам беженцев и контрабанде.

Европейские экспедиции в пустыню и туристы — все они рано или поздно приходят в Там; и все растворяются в коридорах отеля «Тахат».

Его архитектору было свойственно преувеличенное чувство симметрии. В отеле шестнадцать совершенно одинаковых номеров, от которых совершенно одинаковые коридоры расходятся лучами к четырём сторонам света.

Когда с гостиничной стойки кричат, что у них Швеция на проводе, я несусь по лабиринту, точно сверхстимулированная лабораторная крыса, пока, почти задыхаясь, не выныриваю в нужном месте. В телефонной трубке я слышу собственное тяжёлое дыхание, усиленное ретрансляцией между станциями Уарглы, Алжира и Парижа. Стёртый столь мощной отдачей, голос моей дочери исчезает и становится тише шёпота. В конце концов, я сдаюсь, побежденный собственным эхом.

Одна из уборщиц берёт с собою своего маленького ребёнка и сажает его на каменный пол в кладовке для инвентаря, а сама идёт работать. Ребёнок кричит безостановочно с восьми утра до полудня, пока не устаёт настолько, что издаёт лишь редкие жалобные всхлипы.

Если бы взрослого человека оставили лежать в таких мучениях, сколько бы времени он ждал, пока к нему не подойдут? А дети — что дети? Дети плачут, это всем известно. И все думают, что это совершенно естественно.

62.

Утрату чувствуешь спиной.

Спереди ещё можно поддерживать внешний вид. Лицо, если нет никого другого, может встретиться с собою в зеркале. А вот загривок твой одинок.

Живот можно обнять руками. Но спина твоя останется одинокой.

Вот почему сирен и джиннов рисуют с полыми спинами — никто и никогда не прижимает к ним сзади свой тёплый живот. Вместо этого их долбит стамеска одиночества. С одиночеством не встречаешься. Оно подходит сзади и наваливается на тебя.

63.

В семь лет Конрад потерял мать, в одиннадцать — отца. Из Польши он эмигрировал во Францию, из Франции — в Англию. Он служил на шестнадцати различных кораблях. Каждый раз, когда он менял страну или судно, он должен был находить новых друзей или оставаться одиноким.

Затем он поменял одиночество моряка на одиночество писателя. Его жена была его экономкой. Симпатию и поддержку он искал у друзей.

Одного из давнишних английских друзей Конрада звали Хоуп, и он жил в деревушке под названием Стэнфорд-ле-Хоуп После своей свадьбы Конрад вместе с женой переезжает в Стэнфорд-ле-Хоуп, чтобы быть поближе к другу.

Марлоу рассказывает историю о Куртце небольшому собранию из четырёх друзей. Конарду всегда хотелось такого дружеского общества. Казалось, в 1898 году он наконец обретает его.

Он перебирается из Стэнфорд-ле-Хоуп на ферму Пент в Кенте и принимается за написание «Сердца тьмы». Рядом с ним — друзья, живущие неподалёку. Все они вокруг него, подобно незримым слушателям истории Марлоу.

64.

Я оборудовал стол, чтобы начать работу, но пыль, оседающая на дискетах — всё ещё проблема. Таманрассет сух, как ранний весенний день в Пекине. Головокружительно сухой и ветреный, этот город постоянно окутан облаком собственной пыли.

Подобно тому, как пекинский ветер приносит с собою Гоби, этот ветер приносит с собою Сахару — ту самую пустыню, что проходит сквозь Ливию и Египет, Ближний Восток, Иран, Белуджистан и Афганистан вплоть до Шанхая и дальше до Гоби. Все эти миллионы квадратных километров пыли выказывают явное намерение добраться до Таманрассет и собраться прямо у меня на дискетах.

Группы людей и животных непрестанно переходят через высохшее речное русло, некий эквивалент Гайд-Парка в Таме. Усталые верблюды опускают головы и сдувают пыль, ища, не скрывает ли она что-либо съедобное, а смиренные козы кормятся кусочками бумаги. Женщины переносят грузы не на бёдрах, как в Ин-Салах, а на головах. Рядом носятся ватаги мальчишек, и каждый их шаг вздымает облачко пыли.

Но в Таме есть и одна особенность. В нём есть дорога — настоящая автострада, по которой, если необходимо, можно пересечь русло и в начищенных ботинках. Дорога предназначена для военных.

Появляется офицер, он идёт к почте через мост, с ним — четверо человек в высоко зашнурованных ботинках и белых шлемах, ремешки которых затянуты прямо под носом. У почты они продолжают маршировать на месте, пока офицер проходит мимо очереди, спрашивает марку и приклеивает её. Затем ещё шесть шагов вперёд, пока он опускает письмо, ещё одно заклинание, произносимое бесцветным голосом, — и вся группа марширует дальше с тем же торжественно-удовлетворённым выражением на лицах, что можно подметить у собаки, сделавшей своё дело и засыпающей всё это землёй.

Свои редкие письма в почтовый ящик я бросаю с большей простотой.

65.

У цирюльника в Таме на окне вывешен плакат с Элвисом и ещё один — с алжирской футбольной командой. Читаю Уэллса и слушаю алжирское радио: жду своей очереди. Передо мной — негр, которого стригут, как овцу, разом снимая с его головы целый пучок свалявшейся растительности. Следующий — элегантный офицер, которому на голове делают короткий ёжик.

Когда наступает очередь пересесть на стул парикмахера, я пытаюсь жестами показать, сколько я хочу, чтобы он срезал. Но именно столько он в результате оставляет на моей голове.

Потом медленно возвращаюсь в отель, передвигаясь зигзагами от тени к тени. Думаю, я знаю, как продолжать.

Когда Конрад писал «Сердце тьмы», на него оказали влияние не только дебаты по Конго, возвращение Китченера и другие события тех дней. На него также оказал влияние литературный мир, мир миров, в котором Киплинг был и соперником, и противоположным полюсом, но другие писатели значили куда больше: Генри Джеймс, Стивен Крейн, Форд Мэдокс Форд, и больше всего Г. Г. Уэллс и Р. Б. Каннингем Грэм.[39]

Друзья

66.

Вместе с путешественником во времени в «Машине времени» (1895) Герберта Уэллса мы переносимся в мир будущего, в котором всё человечество разделено на два вида: слабые «дети цветов» верхнего мира и морлоки, тёмные создания подземного мира.

Это как если бы доктор Джекил и мистер Хайд породили два различных человеческих вида, со временем заселившие землю. Как если бы Супер-эго и Альтер-эго, разделившись, создали бы по своему народу. Как если бы рабочий класс «Англии тёмных времён» загнали под землю, и он развился там в новую расу. Как если бы обитатели «дебрей Африки» жили подземной жизнью в самом сердце настоящей империи.