Читать книгу "Слезы Макиавелли - Рафаэль Кардетти"

— Ну пожалуйста, Аннализа… Мне так хочется!

— Ну хорошо, можешь остаться, — согласилась девушка, сраженная его ангельским видом. — Только не вздумай весь день вертеться у меня под ногами!

— Обещаю!

— На тебя возлагается большая ответственность, — сказал в заключение врач. — Я рассчитываю на тебя. Ты защитишь Никколо от убийц, которые рыщут по городу, а заодно и от слишком неотступных забот некоторых молодых особ.

Гордый своим новым положением, мальчуган выпятил грудь и показал язык Аннализе, чтобы та знала, с какой легкостью он ее провел. Однако он не успел увернуться от пальцев девушки, которая ухватила его за ухо и надрала так, что уже настоящие слезы брызнули у него из глаз.

— Первое правило, — поучал Гвиччардини, — никогда не насмехаться над влюбленной и встревоженной женщиной. Эти два противоречивых чувства делают ее опасной.

Марко смерил его презрительным взглядом.

— С тобой такого не случится! Ни одна женщина в городе, даже если ей заплатить, не решится подойти к тебе слишком близко!

Гвиччардини сделал вид, что готов броситься на мальчишку, который в страхе забился в угол.

— Еще одно такое замечание, и я поручу тебя заботам убийцы!

Пока мальчишки препирались, Макиавелли тихо застонал. Аннализа тут же положила ему на лоб влажную губку.

— Ох, больно, — простонал раненый, ощупывая окровавленную повязку у себя на голове. — Словно у меня вместо черепа перезрелый арбуз…

— Добро пожаловать в мир живых! — радостно приветствовал его Гвиччардини. — Ну ты нас и напугал, старина!

— Когда ночной дозор нашел тебя рядом с трупом, все подумали, что ты умер, — заявил Марко. — Ты еще легко отделался! Расскажи нам, что же произошло?

Но в тот самый миг, когда раненый собирался начать свой рассказ, дверь распахнулась с такой силой, что нетрудно было догадаться, кто пришел. В комнату ворвалась громогласная Тереза, а за ней по пятам — Марсилио Фичино, которого Деограциас извлек из недр Библиотеки Медичи.

— Надеюсь, ты не собирался рассказывать свою историю без нас? — возопила Тереза вместо приветствия. — Ты что это, Никколо, разлегся в постели из-за ничтожной царапины, которая едва кровоточит? Правду говорят, молодежь теперь уже не та, что раньше. В мое время в таком случае выпивали глоток вина, зашивали рану и больше об этом не вспоминали!

Все посмеялись от души, включая Макиавелли, который обрадовался еще больше, когда изобильная матрона положила на кровать набитую снедью корзину.

— Что это?

— Я думаю, добрая тарелочка минестроне поставит тебя на ноги быстрее, чем бабьи снадобья Корбинелли. Я на всякий случай захватила еще бутылочку граппы. Она воскресит и мертвого!

Такое неловкое замечание привело собравшихся в замешательство. Тереза ничего не заметила и продолжала:

— Взамен ты должен мне рассказать, что с тобой случилось.

Макиавелли охотно согласился поведать им во всех подробностях о своих злоключениях, о переговорах с послом Франции и о жарком споре, который за этим последовал, а также о трупе, найденном в Арно.

Марсилио Фичино вздрогнул, услышав имя жертвы.

— Подожди, Никколо, мне знакомо это имя. Я уверен, что уже слышал его, но никак не вспомню когда.

Он выглядел потерянным.

— Вот что происходит, когда стареешь… Я больше ни на что не годен, и мне уже давно пора отправляться в мир иной!

Аннализа обняла его и поцеловала в лоб.

— Ну что вы, дядюшка, не говорите глупостей!

Нежный порыв племянницы позволил старому философу хотя бы на время совладать с собой, но в глазах отразилась охватившая его глубокая грусть.

— Память — это последнее, что остается, когда умирают все прежние идеалы. Что же нас ждет, если и она нас покинет?

Девушка постаралась отвлечь его от тяжелых мыслей.

— Удивительно все-таки, Никколо, что они тебя не убили. Ты ведь можешь их узнать.

— Из меня бы вышел никудышный свидетель. Один был совсем маленький, другой — такого же сложения, как Деограциас… А больше я ничего не знаю.

— Не упрекай себя, — вступил в разговор Фичино. — Ты показал себя более храбрым, чем многие из наших сограждан, окажись они на твоем месте.

— И при этом дал заманить себя в ловушку, как последний дурак!

— Не преувеличивай, — сказал старик, — не всегда удается подчинять события своей воле. Главное, ты остался жив.

Фичино подобрал Макиавелли, когда его родителей убили в Пизе. Ему тогда было всего семь лет. Философ поселил его в своем доме, а спустя несколько лет мальчик смог воспользоваться частными уроками, которые Фичино давал своей племяннице.

Никколо был старше Аннализы на два года, и у него сохранились теплые воспоминания о вечерах, проведенных в Библиотеке Медичи. Сироты сразу же нашли общий язык, потому что оба любили старые пыльные рукописи и сказки про людоедов, пожиравших слишком прекрасных принцев.

Из этого взаимопонимания родилась привязанность, которая простиралась значительно дальше простой дружбы. В глубине души Фичино уже давно надеялся, что однажды Аннализа выйдет замуж за его дорогого Никколо. И он знал, что тогда его счастье будет полным.

— Как всегда, — продолжал он, — vox populi[7]потрудился раззвонить о том, что на тебя напали, так же быстро, как на Египет обрушились тучи саранчи, верно, Чиччо?

Толстощекий юноша притворился оскорбленным, чем, впрочем, никого не ввел в заблуждение. Слегка покраснев, он попытался перевести разговор в другое русло:

— Может, стоит предупредить Малатесту о пропаже рукописи? В конце концов, пока только мы знаем о краже. А вдруг она связана с убийствами?

— Вряд ли это удачная мысль. Слишком мало было тех, кто знал, что книга у меня. Многие сограждане будут возмущены, что я не сумел сберечь бесценный памятник нашей культуры.

— А ведь я вам говорила, дядя, что не стоит хранить ее в этой комнате. Вам бы следовало быть более осмотрительным!

— Понимаешь, Аннализа… Я не мог отказаться от удовольствия иметь ее всегда под рукой. Я согрешил чревоугодием, как сказал бы этот славный Савонарола. Он так заботится о чистоте наших душ, что был бы весьма недоволен мной.

— Прошлое не воротишь, — сказал Макиавелли. — А лучший способ вернуть книгу — найти, что связывает эти три дела. Возможно, так нам удастся еще и понять, почему убийцы меня отпустили.

Марко, у которого по подбородку тек суп, сказал, морщась:

— Что-то не верится, чтобы это было так просто. Как мы станем разыскивать этот клочок бумаги?

— Не смей так говорить о рукописи Данте! — прикрикнула на него Аннализа. — Разве Джироламо не учил тебя уважать нашего величайшего поэта?