Читать книгу "Истоки первой мировой войны - Джеймс Джолл"

1878 г., но которые до сих пор формально находились в турецком владении. Аеренталь был уверен, что сильная внешняя политика была единственным решением проблем, вызванных ростом национального самосознания внутри монархии, и объединение двух провинций было бы ударом по стремлению сербов создать государство южных славян. Аеренталю также казалось, что смелая инициатива продемонстрирует, что Австрия не полностью зависит от ее союзника-Германии. В самом деле, кайзер был раздражен, узнав из газет об аннексии Боснии и Герцеговины. Нужно было на деле продемонстрировать, что Австрия зависит от Германии, а также показать, до какой степени она может проявлять свою инициативу внутри союза. Российский министр иностранных дел Извольский, который надеялся восстановить международные позиции России, пообещал Аеренталю с пониманием отнестись к действиям Австрии в ответ на поддержку российских требований пересмотреть договоры о закрытии Босфора и Дарданелл. Но Аеренталь объявил об аннексии раньше, чем Извольский смог продемонстрировать дипломатическую поддержку этому в других столицах Европы. Извольский был чрезвычайно возмущен и чувствовал, что Аеренталь лично его предал. Отношения между двумя империями стали очень натянутыми, начали даже поговаривать о войне. Последовала недвусмысленная декларация начальника германского генштаба Мольтке его австро-венгерскому коллеге Конраду фон Хетцендорфу: «Как только Россия объявит мобилизацию — Германия сразу сделает то же самое»[99]. Это произошло после того, как Германия потребовала от России, чтобы та приняла аннексию. Кайзер был готов заявить, что он стоит за своего союзника, австрийского императора, «во всеоружии»[100]. В большей степени это было запугиванием: ни австрийцы, ни русские ие были готовы ни в военном, ни в экономическом отношении вести войну. Было только стремление показать сущность и границы союзнической системы, тогда как Германия ясно заявила о своей поддержке Австрии, а Россия получила не особо ревностную поддержку своих интересов в Константинополе от Парижа и Лондона.

В годы, прошедшие между боснийским кризисом и началом первой мировой войны, некоторые события повлекли за собой усиление и возобновление союзнической системы в Европе. Перевороты в Турции позволили России надеяться на компенсацию за свое унижение на Дальнем Востоке получением выгод на Балканах. Углубилось убеждение австрийцев, что они должны применить силу против Сербии, чтобы предотвратить падение Габсбургской монархии. Британское правительство в создании германского флота видело угрозу своим колониальным интересам. Германия осознала, что она должна предпринять некоторые шаги во внешней политике, как для достижения внутренних целей, так и для того, чтобы доказать, что мировой баланс сил должен измениться в ее пользу. Франция надеялась, что она сможет использовать союз с Россией для того, чтобы снова вернуть Эльзас и Лотарингию, и в то же время продолжать контролировать Марокко без вмешательства Германии.

В апреле 1911 г. возросшее волнение внутри Марокко дало повод Франции послать войска в Фес и приготовиться к установлению протектората над страной. Германия видела в этом шаге шанс добиться у Франции некоторых уступок, если не в Марокко, то во Французском Конго. Германское правительство сознавало, что в случае победы в конфронтации с Францией, оно укрепит свои позиции на парламентских выборах в 1912 г. Германия послала военный корабль в Марокко, в порт Агадир, с требованием компенсации от Франции, что явилось нарушением договоренности в Алгецирасе в 1906 г. Но план Германии дал осечку. Он показал, что союз с Австрией не стоил ничего, поскольку интересы самой Австрии были под угрозой, и поэтому австрийское правительство отказалось даже от дипломатической поддержки. С другой стороны, британское правительство, несмотря на сопротивление некоторых членов кабинета, объявило о своей солидарности с Францией. В речи министра финансов Великобритании, Ллойд Джорджа, который до сих пор был настроен против каких-либо вступлений в континентальные соглашения, прозвучало предупреждение, предназначенное для любого, кто будет иметь дело с Германией:

«Если обстоятельства будут выше нас и мир можно будет сохранить только ценой отказа от великого и благодетельного положения Британии, добытого веками героизма и подвига, позволив попирать ее интересы… я подчеркиваю, что мир такой ценой будет унижением, невыносимым для такой страны, как наша»[101].

В апреле 1912 г. неформальное морское соглашение было заключено между Францией и Британией, по которому британский флот должен был отвечать за безопасность Английского пролива, а французский флот сконцентрировался в Средиземном море. Антанта стала после этого более похожа на союз.

Германские лидеры не были удивлены тем·, что Австро-Венгрия не поддержала их. За несколько месяцев до начала кризиса Бетман заметил кайзеру: «Если дело дойдет до войны, мы должны надеяться, что Австрия будет воевать так, как будто она нуждается в нашей помощи, а не мы воюем так, что будет зависеть от Австрии, останется ли она верным союзником»[102]. Но поддержка Франции Британией явилась неожиданностью: Германия считала виновной за свою неудачу в африканском рискованном предприятии Британию. Тем не менее британское правительство в течение следующих двух лет надеялось улучшить отношения с Германией и заключило соглашения по вопросам вне Европы. Кризис в Агадире показал, насколько глубокими стали теперь разногласия между двумя странами. И поэтому в министерстве иностранных дел все яснее понимали важность для Британии тесных связей с Францией. В противном случае — возникала опасность остаться с Германией один на один, что могло привести к крушению Британской империи.

Международное признание господства Франции в Марокко воодушевило Италию. 29 сентября она объявила войну Турции и послала армию, чтобы оккупировать турецкие провинции Ливию и Триполитанию. Через несколько недель последовало подписание договора между Сербией и Болгарией, направленного против Турции и нацеленного на завоевание Македонии и ее разделение между двумя странами. В мае 1912 г. Греция примкнула к этому союзу. Он стал называться «Балканская лига». Переговоры между Сербией и Болгарией активно поддерживала Россия. В Белграде и Софии усердно работали, чтобы уговорить сербов и болгар забыть о своих старых междоусобицах и объединить силы против Турции. Итак, в 1911 и 1912 гг. у великих держав возникли проблемы в отношениях с малыми государствами Балканского полуострова. Эти государства начали активно проявлять инициативу, и их невозможно было сразу и легко привлечь в союзы. Усложнились и отношения Италии с ее союзниками Германией и Австро-Венгрией.

Тройственный союз обновлялся три раза со времени своего первого подписания в 1882 г. В 1912 г. произошло очередное его обновление из-за войны Италии с Ливией. Некоторые члены итальянского правительства рассчитывали, что после успешного завершения войны Италия приобретет большой вес на переговорах. Другие опасались, что Австрия может потребовать компенсации на Балканах за то, что Италия получила в Северной Африке, поскольку договор это разрешал, «если установление статус-кво в регионах Балканского полуострова, или Оттоманского побережья, или на островах Адриатики и Эгейского моря станет невозможным»[103],