Читать книгу "Спецназовец. Точка дислокации - Андрей Воронин"

Баклан ударил вполсилы, поскольку противнику уже было достаточно хорошего щелчка по лбу, вернулся в боевую стойку и вдруг обнаружил, что бить больше некого. Поле боя очистилось, лишь зачинщик драки, пьяно пошатываясь и держась одной рукой за ушибленные почки, стоял метрах в пяти, прямо под фонарем. В другой руке у него что-то блеснуло, и, прежде чем эта рука плавно поднялась на уровень глаз, Баклан понял, что видит пистолет. Возможно, ствол был травматический, но это не так уж много меняло: ввиду специфики своей нынешней профессии Георгий Луговой внимательно следил за статистикой в данной области и знал, что количество смертельных жертв этого «оружия самозащиты» исчисляется уже десятками. Он напрягся, но понял, что не допрыгнет, встретившись с пулей на лету.

— Ну, сука, молись, — сказал стрелок, целясь Баклану в голову.

В это время что-то стремительно промелькнуло в воздухе, бешено вертясь, как пропеллер с хромированными лопастями или никелированный крестообразный бумеранг. Этот странный, прилетевший невесть откуда предмет с коротким тупым стуком ударил обидчивого стрелка по запястью сжимавшей пистолет руки. Послышался крик боли и характерный лязг упавшего на асфальт оружия; стрелок скорчился, прижимая к животу поврежденное запястье, Баклан шагнул в его сторону, и он, не разгибаясь, опрометью кинулся в темноту. «Убью, сука-а-а!» — донесся издалека полный бессильной ярости вопль, и наступила тишина.

Потом послышался странный плеск, словно поблизости кто-то по старинке полоскал белье в большом корыте, и до Баклана не сразу дошло, что он слышит жидкие аплодисменты. Аплодировали те трое, что по-прежнему стояли около «лендровера». «Бумеранг», который, как теперь отчетливо видел Баклан, представлял собой всего-навсего крестообразный гаечный ключ для отвинчивания автомобильных колес, несомненно, прилетел именно оттуда. Георгий знал всего двоих, способных с такого расстояния поразить цель столь неподходящим метательным снарядом, как гаечный ключ. Один из них автоматически исключался, поскольку, если бы бросал он, запястье стрелка было бы раздроблено, а то и вовсе оторвано напрочь. У второго бросок всегда был слабее, но зато намного точнее. Проделать такой фокус ему было раз плюнуть, но что с того? Ни тот, ни другой просто не могли здесь оказаться. Баклан даже не представляет, где они и что с ними, и они, конечно же, не имеют ни малейшего понятия о его нынешнем местонахождении и житье-бытье. Их появление здесь можно было бы смело считать чудом, а чудес в наш материалистический век, как известно, не бывает. Есть, правда, чудеса техники, но они не в счет…

Баклан вгляделся в темные, едва различимые против режущего света фар силуэты, не зная, благодарить ему незнакомцев за спасение или готовиться ко второй части «марлезонского балета».

— Нормально работает. Я же говорил, старый конь борозды не портит, — послышался с той стороны показавшийся знакомым голос.

— Какой конь? — удивился другой, тоже знакомый. — Я думал, баклан — это птица такая… с крыльями…

— Конь с крыльями, — подытожил третий. — Ныряющий Пегас.

— Сами вы пегасы, а я нормальный пацан, — механически огрызнулся Баклан.

В следующее мгновение из его груди вырвался нечленораздельный торжествующий вопль, и, перепрыгнув через чье-то невнятно матерящееся, вяло копошащееся в луже тело, сержант запаса Луговой сломя голову бросился навстречу своему прошлому, которое с хохотом и солеными шуточками шло к нему в сияющем ореоле света от включенных фар «лендровера».

* * *

Загородный дом генерал-майора Логинова представлял собой приземистый сруб из толстых дубовых бревен под высокой четырехскатной крышей из сверкающего свежим слоем алюминиевой краски железа. Бревна почернели от старости и непогоды, и ажурные резные наличники тоже были темными, словно подернутыми налетом пролетевших мимо десятилетий. Дом стоял на невысоком песчаном обрыве над тихой и темной, как легендарная Лета, лесной речкой. Над ним глухо шумели под верховым ветром старые корабельные сосны, темный тесовый забор утопал в непролазных зарослях малинника и крапивы, которая, невзирая на приближение зимы, свежо и агрессивно зеленела, суля неосторожно забредшему в нее человеку массу неприятных ощущений.

У высоких, с мощными резными столбами ворот остановился кортеж из целых трех автомобилей, любой из которых в здешних глухих местах мог считаться верхом роскоши и шика. Самым скромным из них был пожилой «мерседес» хозяина; замыкавший колонну тяжелый джип охраны напоминал глыбу любовно отполированного мрака, а между ними благородно поблескивал сквозь слой дорожной грязи антрацитовым лаком бортов бронированный «майбах» господина Шапошникова — миллионера, политика, покровителя искусств и так далее, и тому подобное.

Затормозив перед воротами, генерал по привычке полез было из машины, но от джипа уже бежали, путаясь в жухлой некошеной траве и оскальзываясь на мокрой после недавнего дождя глине, двое охранников в одинаковых черных костюмах и белоснежных рубашках с однотонными галстуками. Один, не спрашивая разрешения хозяина, молча нырнул в калитку. Через мгновение со двора послышался скрежет и лязг отодвигаемого засова, створки ворот тяжело колыхнулись. Оставшийся снаружи охранник налег на них всем весом, разводя в стороны, и ворота неохотно отворились.

Наблюдая за этой процедурой, генерал про себя порадовался тому, что заранее предупредил своих постояльцев о предстоящем визите и строго-настрого запретил без команды высовывать нос из дома. В противном случае охранники Шапошникова могли дорого заплатить за свою бесцеремонность, которую, очевидно, ошибочно принимали за неукоснительное соблюдение должностных инструкций.

Дождавшись, когда ворота откроются во всю ширь, Андрей Никитич загнал своего усталого «мерина» во двор и, приняв вправо, припарковал около дровяного сарая. Двор был просторный и почти пустой, но он всегда ставил машину в сторонке на случай приезда гостей. Сегодня гостей у него было хоть отбавляй, но шумного застолья, баньки и шашлыков, вопреки обыкновению, не ожидалось: случай был не тот, и крепко поджимало время.

Он вышел из машины и, оглядевшись, заметил выглядывающее из-за угла бани угловатое темно-синее рыло «лендровера». Занавеска на окне гостиной едва заметно шевельнулась, но на крыльцо никто не вышел: постояльцы генерала Логинова еще не забыли, что приказы надлежит не обсуждать, а выполнять.

Тяжелый «майбах» остановился рядом, прошуршав брюхом по высокой мокрой траве. Один из охранников, торопливо вытоптав в траве небольшую площадку, чтобы хозяин не замочил ноги, открыл заднюю дверь. Второй, сопя от натуги, закрывал ворота, за которыми остался джип. Прежде чем створки сомкнулись, Андрей Никитич успел заметить, что охрана Шапошникова растягивается редкой цепью вдоль забора. «Чудак, — подумал он о начальнике охраны. — Кому ты пыль в глаза пускаешь, от кого пытаешься уберечь своего драгоценного хозяина? Никого, кроме моих ребят, тут нет, а они не снаружи, а внутри охраняемого периметра. И потом, если они по какой-то причине вздумают чудить, от твоей охраны в два счета останутся рожки да ножки…»

Шапошников уже стоял около своего лимузина и, сунув руки в карманы плаща, критически обозревал генеральское хозяйство — старый дом, вросшую в землю баню, дровяной сарай и пустующую собачью будку.