Читать книгу "Атомный меч Апокалипсиса - Олег Фейгин"

«Мы наконец сконструировали работоспособную установку, которая порождает больше нейтронов, чем поглощает, и если увеличить реактор, загрузив в него 5 тонн тяжелой воды и 10 тонн литого урана, мы получим первый в мире самовозбуждающийся ядерный реактор, то есть реактор, внутри которого будет протекать цепная ядерная реакция», – докладывал руководству Уранового клуба Гейзенберг.

К началу мая 1942 года предприятие Degussa изготовило уже 3,5 тонн чистого порошкового урана и начало отливать на одном из франкфуртских заводов урановые пластины.

23 июня в лейпцигской лаборатории произошла авария: урановый котел дал трещину, появилась течь, в результате чего уран стал бурно реагировать с водной средой. Температура стала стремительно повышаться, и ученые едва успели покинуть лабораторию, как произошел сильный взрыв, уничтоживший все запасы урана и почти все запасы тяжелой воды.

Этому событию предшествовало секретное совещание в Берлине под председательством Шпеера. Два месяца назад Геринг распорядился приостановить все научные работы, которые не имеют прямого военного назначения, и судьба всего «Уранового проекта» оказалась в руках министра Шпеера. Основной доклад читал Гейзенберг, который сделал основное ударение на военном применении урана. Он пояснил собравшимся генералам устройство «атомной бомбы», сказал, что американцы и, возможно, англичане, работают над изготовлением ядерных боеприпасов, и уже через два года можно будет ожидать появления атомного оружия, способного резко изменить ход войны. Далее из слов Гейзенберга следовало, что Урановый клуб не способен на конкуренцию с англо-американскими атомными проектами из-за тяжелых экономических обстоятельств. Затем Гейзенберг стал говорить о реальных схемах работы новых урановых котлов, однако министр вооружений прервал его доклад и задал вопрос о времени, необходимом для создания атомной бомбы, на что Гейзенберг, замявшись, назвал срок в несколько лет.

Именно на основе данных материалов официальная версия «Уранового проекта» утверждает, что если бы военное руководство Рейха поверило в реальность создания атомной бомбы и сосредоточило бы все силы на деятельности Уранового клуба, к 1945-му, а то и к концу 1944 года Германия обладала бы атомными боеприпасами. Но из-за недальновидности Шпеера этого не произошло, и проект лишился всяческой поддержки. Таким образом, 23 июня 1942 года, докладывая фюреру о проделанной работе, Шпеер лишь пятнадцатым пунктом упомянул об «Урановом проекте». При этом Шпеер все же признал, что даже сейчас, в дни войны, надо строить первый в Германии урановый реактор и лучше всего разместить его в пригороде Берлина, подчинив Институту физики Берлинского университета.

Анализ этого ключевого момента остановки «Уранового проекта» всегда вызывал много вопросов – как о странных урановых котлах, успешно функционирующих на тяжелой воде, что противоречит поздним моделям, так и «недальновидности» руководства Рейха, чуть ли не демонстративно закрывающего ядерные исследования, оставляя лишь академическое прикрытие в виде берлинского полигона Института физики.

Все это тем более выглядит нелогично на фоне реорганизации в 1942 году централизованного руководства всеми научными исследованиями, перешедшего к Имперскому исследовательскому совету под председательством рейхсмаршала Геринга. В этом представительном органе, курируемом лично Гитлером, «Урановым проектом» занимался Гиммлер. Зная выдающиеся организационные способности этого руководителя СС, трудно поверить в утверждения, что его сотрудники Уранового клуба, обремененные множеством обязанностей, не справлялись с возложенными на них задачами и вся работа над «Урановым проектом» велась все беспорядочнее и бестолковее.

Видный американский писатель и военный историк Дэвид Ирвинг вполне справедливо подчеркивал, что ключевым моментом в развитии «Уранового проекта» была деятельность немецкой металлургической фирмы Degussa, производившей около тонны высокообогащенного металлического урана в год. Однако в руки английской разведки МИ-6 попали совсем иные данные, где цифры выхода конечного продукта составляли лишь несколько тонн в год. Истинные данные были настолько засекречены, что и в 1945 году в спецподразделение союзных войск попали документы с явно нереальными цифрами: 1940 год – произведено 280,6 кг слитков урана; 1941–2459,8; 1942–5601,7; 1943–3762,1; 1944 – 710,8. Между тем видимых причин подобного замедления урановой металлургии просто не существовало. Технологический процесс был достаточно прост, а многочисленные рудники по всей оккупированной Европе давали достаточно сырья.

По официальной версии зимой к началу 1943 года работы над «Урановым проектом» настолько замедлились, что он фактически приостановился. При этом единая команда физиков-ядерщиков из Уранового клуба распалась на несколько очень мелких и непрерывно конкурирующих друг с другом научных групп. И уже в марте 1943 года Управление вооружения Вермахта якобы полностью отказалось от финансирования работ по «Урановому проекту»…

Получается, что если в 1940–1941 годах немецкие ядерщики заметно опережали американских коллег, то уже через год это преимущество полностью исчезло. А 2 декабря 1942 года в Чикаго был запущен «первый в мире» ядерный реактор, содержавший 5,6 тонн урана, 36,6 тонны оксида урана и 350 тонн высокочистого графита.

Комментируя этот тезис официальной военной историографии, Ирвинг высказал мнение о том, что большинство западных исследователей «Уранового проекта» действительно правы: летом 1943 года поисковые работы в Урановом клубе практически полностью прекратились, поскольку все силы были брошены на создание… готовых ядерных боезапасов на основе радиоактивных материалов, наработанных в реакторе(ах) Гейзенберга, успешно функционирующем(их) с начала 1940 года…

Естественно, возникает любопытный вопрос: где же могло располагаться сборочное производство немецких атомных бомб? В тот период непрерывные воздушные налеты на Берлин не давали возможности нормально работать Институту Гейзенберга и другим исследовательским группам. Восточногерманский историк науки Фридрих Гернек обращает внимание на эвакуацию в сентябре 1943 года большинства берлинских физиков-атомщиков в небольшой южногерманский городок Хехинген.

Между тем в конце 1943 года произошла беспричинная отставка профессора Езау, год назад возглавившего довольно успешный проект. 2 декабря 1943 года Геринг подписал указ о назначении с 1 января 1944 года руководителем всей ядерной программы Германии профессора Герлаха из Мюнхена, известного разработчика торпедных взрывателей.

Исчезновение Езау и назначение Герлаха, проявившего себя именно в инженерно-технических исследованиях, совпало с появлением загадочного проекта «Локки», имевшего высший приоритет в имперской программе вооружений. Этот проект находился под личным контролем Гиммлера, а поскольку в руках главы СС находились громадная власть и очень большие ресурсы, надо думать, что этот проект продвигался вперед быстрыми темпами. Что же скрывалось за этим образом мистического волка из древних скандинавских легенд? Американские историки Фаррелл и Ирвинг единодушно считают, что речь шла именно о создании ядерных боезапасов, и в конце 1943 года инженеры-физики уже смогли представить Гиммлеру первый образец немецкой атомной бомбы.