Читать книгу "Русалка и миссис Хэнкок - Имоджен Гермес Гауэр"

Он пожимает плечами:

– Вы можете сами решить, рискованный или нет. За шиллинг. Она наверху, готова к показу.

– О! Заметьте, господа, он уже заделался настоящим балаганщиком: никаких скидок для старых друзей. Значит, теперь вы решили держать цирк, да? Честная торговля вам прискучила?

Мистер Хэнкок смеется вместе с ними, но у него потеют ладони и противно щемит под ложечкой. На верхней лестничной площадке, перед дверью в комнату с русалкой, Сьюки говорит:

– Они вам завидуют, – и он с благодарностью поворачивается к ней.

– Ты думаешь?

– Конечно! Вообразите, как они расстроятся, когда получат очередную партию своего товара и это, по обыкновению, будет какая-нибудь паршивая тапиока – а вот Джоне Хэнкоку посчастливилось заиметь самую настоящую русалку! – Девочка весело встряхивает юбками. – Я знаю, что права.

На лестничной площадке нет ни души, кроме сына мистера Мюррея, Даниэля, который сидит с жестяной коробкой для денег, вытянув ноги и лениво ковыряя в зубах маленьким ножичком. Он едва удостаивает мистера Хэнкока и Сьюки взглядом. Никого нет и в комнате, где выставлена русалка. Сьюки оставляет дверь открытой и обходит вокруг столика, гулко стуча каблучками по дощатому полу.

– Ну, для наплыва посетителей еще рано, – говорит она. – Что будем делать?

Они сидят на лестничной площадке более часа. Никто так и не появляется. Даниэль сворачивает свою куртку, подкладывает под голову вместо подушки и погружается в дремоту. Мистер Хэнкок грызет ногти, потом случайно срывает заусеницу, и ранка начинает кровить. Палец дергает, боль не унимается. Сьюки читает книгу; время от времени она со вздохом встает и заходит в комнатку, чтобы еще раз взглянуть на русалку.

– Чего ты все бегаешь туда? – спрашивает дядя, промокая носовым платком кровь с пальца. – Там ничего не изменилось.

– Откуда вы знаете? Вы же не смотрели.

В одиннадцать часов они слышат внизу шарканье шагов и голоса.

– Сюда, наверх, – говорит женщина. – Смотри под ножки, золотко.

Наконец из-за поворота лестницы показывается хорошо одетая мамочка, а следом за ней няня. Каждая женщина крепко держит за ручку маленького ребенка. Дети, один из которых совсем еще кроха, совершенно лысый под своим картузиком, медленно, шаг за шагом, взбираются по ступенькам: становятся на каждую обеими ногами, прежде чем вскарабкаться на следующую, шумно пыхтя и высунув язык от натуги.

– Наши первые посетители, – шепчет Сьюки, взволнованно стискивая руки.

Она и мистер Хэнкок с приветливой улыбкой наблюдают, как малыши неуклюже, с трудом поднимаются по лестнице.

– Вы русалку посмотреть? – спрашивает сын мистера Мюррея, вставая со стула.

– Ну конечно! – Женщины легонько дергают детишек за руку, пытаясь возбудить в них воодушевление. – Русалка! Гарри! Кэсси! Вы только подумайте! – Они снисходительно улыбаются мистеру Хэнкоку. – Наши крохи со вчерашнего дня ни о чем другом говорить не могут, знаете ли. Мы сгораем от любопытства, правда, мои маленькие? – Дети испуганно таращатся, не издавая ни звука.

– Замечательно! – восклицает мистер Хэнкок. – Это чрезвычайно приятно. – Не удержавшись, он добавляет: – Ибо я – владелец русалки.

– Да неужели?! – Мамочка захлебывается от возбуждения. – Вы сами ее поймали? Вы видели ее живой?

– Она умерла вскоре после того, как была поймана, – уклончиво отвечает мистер Хэнкок. – Бедное создание.

– Ах, нам не терпится ее увидеть! Ну что, маленькие мои, зайдем туда, а? Зайдем и посмотрим русалку? Да, вам очень хочется, я знаю! – Женщины бросают в жестянку монеты и заводят малышей в полутемную комнату, прикрывая за собой дверь.

Первые несколько мгновений там стоит полная тишина. Потом слышится вопросительный возглас одной из дам; а потом – громкий, заливистый рев. Детские вопли гулко доносятся сквозь дощатую стену, и уже в следующую минуту женщины вылетают из комнаты, держа на руках побагровевших, безутешно рыдающих малышей.

– Вы чудовище! – взвизгивает мамочка. У крохи в картузике слезы так и брызжут из глаз, капая на пол; сопли и слюни стекают с подбородка.

– Чтобы так расстраивать невинных детей! – гневно подхватывает няня, и они спускаются по лестнице гораздо быстрее, чем поднимались; дети по-прежнему плачут навзрыд, а женщины во всеуслышание выражают свое недовольство и разочарование:

– Мерзкий маленький бесенок!

– День напрочь испорчен!

Мистер Хэнкок бросается за ними следом, в отчаянии взывая:

– Милые дамы! Как мне извиниться перед вами? Нельзя ли как-нибудь уладить это прискорбное недоразумение?

Но женщины вздергивают нос и делают вид, будто не слышат. Мистер Хэнкок слышит, как на улице внизу они продолжают делиться с прохожими своим возмущением.

– Малютки испугались до полусмерти! Поистине жуткое существо! Сущий кошмар и непотребство!

Мистер Хэнкок возвращается наверх. Сьюки стоит посреди лестничной площадки, в ужасе прижимая ладонь ко рту. Он садится, снимает парик и устало потирает обеими руками щетинистый череп.

– Ах, девочка моя! – бормочет он, прикрывая лицо локтями. – Все кончено, даже не успев начаться.

Сьюки плюхается с ним рядом, сцепляет пальцы на коленях, и какое-то время оба сидят в унылом молчании.

– Может, дело не так уж плохо, – наконец произносит девочка. – Это всего лишь два посетителя.

– Но они пошли отсюда рассказывать страсти по всему городу. Чертов Джонс! Его склонность к безрассудным поступкам нас погубит. Да и я ничем не лучше, легковерный болван.

Больше Сьюки не произносит ни слова, хотя ей очень неловко за дядюшку, всем своим видом выражающего крайнее отчаяние при сыне мистера Мюррея, который бесстрастно смотрит на них, почти издевательски позвякивая жестянкой – пустой, если не считать двух шиллингов.

Глава 8

Впрочем, вскоре мистер Хэнкок несколько овладевает собой. Прискорбно, конечно, что он потерял годовой доход и его деловая репутация серьезно пострадала – однако, пускай он превзошел самого себя в недальновидной глупости, разве не утешительна мысль, что есть и куда более ужасные способы понести подобный урон? В конце концов, ни один корабль не затонул, ни один человек не лишился жизни. А если его гордость жестоко унижена, так следует помнить, что гордость – это грех.

Вот бедная Сьюки, которая сейчас смотрит на его позор ясными детскими глазами, пострадала здесь гораздо сильнее, хотя еще не догадывается об этом, и мистер Хэнкок мучительно терзается мыслью о приданом племянницы. Ибо он не раз видел, как страсть погасает во взоре молодого человека при виде единственного столбца цифр, и в воображении у него проносятся картины одна другой ужаснее: Сьюки на своем первом балу, и застенчивое возбуждение в ней сменяется жгучим стыдом, когда недавний обожатель мельком взглядывает на нее, но не подходит, а прочие юные барышни перешептываются и хихикают, прикрываясь веерами; Сьюки, повзрослевшая и похудевшая, неподвижно сидит у окна гостиной, высматривая на дороге возлюбленного, забывшего о своих обещаниях; Сьюки лежит одна в своей безрадостной супружеской постели, уставившись на расползающееся по стене пятно сырости, в то время как ее малые дети плачут от голода, а муж пьет горькую, чтобы забыться от житейских забот. Ах, милая Сьюки, на что я обрек тебя своим безрассудством!