Читать книгу "Эдельвейсы для Евы - Олег Рой"

– Виктория… – я обернулся к сестре, но она только замотала головой. – Читай. Все вопросы потом.

Письмо было на немецком языке, но меня это не смутило. Бася, моя бабушка, владела им в совершенстве, и с самого моего детства учила меня, читая сказки Гофмана, Гауфа и братцев Гримм на их родном наречии. По понедельникам, средам и пятницам она разговаривала со мной исключительно по-немецки. Став постарше, я с удовольствием занимался тем, что, положив перед собой «Фауста» или, скажем, «Лорелею», сравнивал оригинальный текст с переводами. Одно время пытался даже некоторые куски переводить сам, а уже потом заглядывал в русские варианты. Это увлекало, как игра. Когда текст перевода какого-нибудь известного литератора расходился с авторским, я сперва негодовал и бежал к бабушке поделиться своим возмущением, но она с улыбкой отвечала:

– Герман, это поэтический образ, здесь по-другому и не скажешь. Тебе это пока непонятно, но ты, если будешь много читать, скоро научишься чувствовать поэзию.

И она оказалась права. Понимание красоты слов действительно пришло. Я с удивлением открыл для себя, что иногда переводчик оказывался в передаче образа сильнее, чем автор произведения.

Письмо было отпечатано на дорогой, плотной и чуть сероватого оттенка бумаге, точнее даже не на бумаге, а на бланке какой-то Зальцбургской нотариальной конторы.

«Фрау Барбара Шмидт.

Являясь поверенным в делах господина Отто фон Фриденбурга, довожу до Вашего сведения, что господин Отто фон Фриденбург скончался 12 декабря 2001 года в своем родовом имении в Альпах. После себя господин фон Фриденбург оставил завещание, составленное при жизни и скрепленное личной подписью. Оригинал завещания хранится у меня как у поверенного покойного фон Фриденбурга. Завещание предано огласке, и я довожу до Вас волю покойного.

По завещанию г-на Отто фон Фриденбурга все движимое и недвижимое имущество отходит Вам и Вашему внуку Герману Шмидту 1963 года рождения. Все необходимые бумаги, закрепляющие право Германа Шмидта именоваться также и внуком Отто фон Фриденбурга, находятся в надежном месте. Копии этих документов хранятся у меня. Как поверенный в делах покойного г-на фон Фриденбурга довожу до Вашего сведения, что состояние г-на фон Фриденбурга довольно внушительное. Для более детального ознакомления с завещанием Вам или Вашему внуку необходимо прибыть в г. Зальцбург, Германия, по адресу: Йоганнес-штрассе, 9, контора г-на Лейшнера.

Примите мои искренние соболезнования по поводу кончины г-на Отто фон Фриденбурга. Покойный был не только моим клиентом, но и другом. Можете во всем полагаться на меня.

С уважением,

Вильгельм Лейшнер.

20 января 2002 года».

– Что за черт?! Ничего не понимаю. Что за завещание? Кто такой этот фон Фриденбург и при чем здесь моя бабушка? – я не глядя опустился на кухонный табурет.

– Читай другое письмо, – велела Виктория, тоже усаживаясь напротив меня.

В конверте оказался еще один листок. Это была ксерокопия письма, написанного от руки, также по-немецки.

«Дорогая моя Барбара!

Жизнь без тебя оказалась очень грустной, а грусть – очень долгой… Но бог не захотел, чтобы мы были вместе. Прости меня, если можешь, за все твои несчастья. Если бы можно было прожить две жизни, я бы пошел другой дорогой и не отпустил бы тебя тогда. Я ухожу из жизни. Ухожу в той самой комнате, в которой мы провели с тобой три прекрасных осенних дня и три волшебные осенние ночи. Я всю жизнь любил только тебя. Только тебя одну.

Я верю: ТАМ мы встретимся. Если я, конечно, попаду в рай.

Ты не забыла нашу последнюю ночь в Альпах? Все остается в силе.

Навсегда твой Отто.

9 декабря 2001 года».

Дочитав, я поднял удивленный взгляд на сестру. Я ровным счетом ничего не понимал.

– Ты можешь хоть что-нибудь мне объяснить?

– Могу, – кивнула она.

Однажды утром почтальонша, уже много лет доставлявшая почту в наш дом, принесла заказное письмо для моей бабушки. Но той не оказалось дома – очевидно, вышла за покупками, – и почтальонша, давно привыкшая считать Басю и Курнышовых одной семьей, позвонила в дверь Виктории. Сестра, как обычно в это время суток, крепко спала. Настойчивый звонок застал ее врасплох. Полусонная, ничего толком не соображая, она накинула на себя халат, открыла дверь, приняла конверт, машинально за него расписалась и вновь поспешила вернуться в постель. Проснувшись, она напрочь забыла о письме, которое, как выяснилось потом, в то утро просто бросила на стоящую в прихожей тумбочку для обуви. Причем бросила неудачно, так, что конверт упал, завалился между тумбочкой и стеной и провалялся там почти полгода. И только несколько дней назад, когда туда же упали ее ключи, Виктория полезла за ними и нашла какой-то желтый конверт. Удивленная, вскрыла его, даже не поглядев на адрес, и…

– Ты же знаешь, я когда-то учила немецкий. Суть писем я поняла сразу, потом, конечно, пришлось воспользоваться словарем…

– Но ты, разумеется, показала письмо Басе?

Виктория смутилась.

– Нет, Герман, не показала… – виновато улыбнулась она.

– Ну как же так? Почему?

– Видишь ли, я побоялась, – как-то совсем по-детски призналась сестра. – Все-таки наша Бася уже старый человек… Мало ли, что с ней может случиться от такого потрясения! Не дай бог, с сердцем плохо станет… А тебя нет рядом… Вот я и решила – сначала отвезу письмо тебе. В конце концов, тебя эта история тоже касается напрямую. А потом мы все расскажем Басе. С тобой вместе.

– Так вот, что означали твои слова, что у меня есть миллион… – задумчиво проговорил я. – О том, кто был ее мужем и отцом моей мамы, Бася никогда не рассказывала, сколько бы я ни просил. А он, получается, немец и состоятельный человек…

– Похоже, что очень состоятельный, Герман.

Я еще раз внимательно прочитал первое письмо, потом – второе… Потом и то и другое еще раз.

«Если все это не сон, – забрезжила у меня слабая надежда, – то это же… Это же шанс спасти Светку! Тут написано – движимое и недвижимое имущество принадлежит внуку Барбары Шмидт и Отто Фриденбурга. И этим внуком являюсь я – Герман Шмидт… Невероятно! Если все наследство быстро продать, может, и наберется этот проклятый миллион!»

И тут меня словно по голове ударило: да ведь те, кто украл Светку, знали о завещании – отсюда и миллион долларов! От этой догадки меня даже в дрожь бросило. Но это было единственным реальным объяснением происходящего.

Я сжал пальцы так, что побелели костяшки. Спокойно, только спокойно, Герман Шмидт! Кто же это мог быть? Здесь, во Львове? Исключено. Значит, в Москве.

Я пристально посмотрел на сестру.

– Виктория, мне нужно выяснить у тебя очень важную вещь. Очень важную, понимаешь?

Сестра испуганно закивала: