Читать книгу "Утро вечера дряннее (сборник) - Светлана Алешина"

– Надо посмотреть, – невозмутимо произнес он, – минуты через три-четыре можешь подняться.

– О'кей.

Виктор покинул салон и уверенным шагом направился во двор. Я снова закурила, глядя ему вслед. Классный парень! Его поистине золотой дар молчания казался мне сейчас едва ли не проявлением гениальности. А как спокойно! Как только его машина замаячила на перекрестке, у меня сразу отлегло от сердца. И эти чертовы раздумья куда-то улетучились. Нет, Маринка не права. Я бы на ее месте не гонялась за всякими там Клуниными, а прямиком бы женила на себе Виктора.

Отношения моей секретарши и Виктора были овеяны легендой, тем красивым мистическим туманом, который, несмотря на то, что заставлял окружающих изнемогать под бременем хитрой двусмысленности и прямо-таки страдать и нервничать, переживая попеременно то за Виктора, то за Маринку, составлял, пожалуй, главное очарование их жизни.

Иногда я думала: не продиктовано ли наше желание все досконально знать о наших близких мелочной заботой о собственном душевном покое и комфорте?

Нельзя не согласиться, всякая тайна хотя и манит, но тревожит. Нам почему-то очень хочется превратить себе подобного в этакий соляной столп стопроцентной ясности и неподвижности. С человеком, лишенным заповедных тайн и далекого от того, чтобы быть непредсказуемым, то есть интересным, легче иметь дело, чем с каким-нибудь ветреником-непоседой, который сроду куда-то устремлен. Фигаро тут, Фигаро там. Этот вертопрах крылатый вечно мешает нам выработать о нем ясное суждение. Только-только ты его записал в разряд легкомысленных витий, а он уже проявил себя героем, гениальным изобретателем, чье открытие способно спасти в будущем жизнь миллионов людей. Или только ты его счел обходительным и галантным кавалером, а он вдруг заартачится и исчезнет по-английски, не известив о своей отлучке даже горячо любимую им женщину. Вы решите, что обманулись насчет него, подлеца и самолюбца приняли за порядочного человека, верного слугу общества, а он возьмет да и совершит что-то значительное, что-то благородно-возвышенное. Так что его внезапный, показавшийся всем непростительной грубостью отъезд окажется необходимым звеном в цепи добрых дел.

Так что пусть их скрытничают и недоговаривают, улыбнулась я, вызвав в воображении лики Маринки и Виктора. Но мне, кажется, пора.

Поднявшись на четвертый этаж, я застала Виктора за работой.

– Тетка одна помешала, – как бы себе в оправдание пробурчал он.

– Нет от них покоя, – ободряюще улыбнулась я.

Минуты через две замок сдался на волю победителя, то есть Виктора. Мы вошли в квартиру и, крадучись, продвинулись до гостиной. Заглянули и… ужаснулись. В комнате царил настоящий бедлам: стулья перевернуты, ящики из сделанных под старину буфетов выдвинуты, их содержимое – на полу. Осколки драгоценного фарфора усеяли изумрудный ковер. Инкрустированный стол, столешница которого представляла собой мозаику из черных с фиолетовыми и зелеными прожилками квадратиков, под цвет дивану и нескольким креслам, был отодвинут к окну. Одно из кресел валялось на боку. Шторы грубо задраны. Вспоротая бархатная обшивка кресел и дивана являла их белые синтетические внутренности.

– Вот так да! – вполголоса сказала я.

Виктор только качнул головой.

– Что-то искали, – поделился он со мной «гениальной» догадкой.

– Как пить дать, – с легкой усмешкой согласилась я.

Мы пошли на кухню. Там царил порядок. Полосатые шелковые занавески подхвачены с двух сторон широкими лентами, стол покрыт синей в белые ромашки скатертью, посуда на дубовых стеллажах сияет чистотой, на подоконнике – маленький «Сони». В раковине я обнаружила штопор и бутылочную пробку. Виктор вернулся в прихожую.

– Оля, – вскоре услышала я его призыв и поспешила к нему. Дверь в спальню была распахнута. На широченной кровати, на горе розовых шелковых рюшей, лежала девушка с длинными светлыми волосами. Концы разметавшихся золотых прядей слиплись в крови, залившей покрывало. Кровь уже подсохла. На убитой были джинсы и белая рубашка, побуревшая на спине. Под лопаткой торчал нож.

Я зажала рот рукой, чтобы не вскрикнуть. Почувствовав внезапно смертельную усталость, опустилась на пуфик, стараясь не смотреть на тело. Виктор наклонился над девушкой.

– Похоже, не сегодня, – деловито сказал он, выпрямляясь.

Достав из кармана платок и взяв с тумбочки фотографию в рамке, он протянул мне ее вместе с платком. На тумбочке стояли два фужера и бутылка красного вина. На дне одного бокала – пурпурная жидкость, а на стенке – следы губной помады. Другой фужер был чист.

– Это становится банальностью… – горько усмехнулась я, – или злой шуткой.

– Что? – не понял Виктор, которого нестандартная обстановка или из ряда вон выходящее событие иногда могли сделать более разговорчивым, чем обычно.

– Находить трупы, – невесело усмехнулась я, – это уже второй за сегодняшний день. А ведь день еще не закончился, – мрачно добавила я.

Полный завидного хладнокровия, Виктор не оценил мой черный юмор, и я принялась рассматривать фото. Классический тип сексапильной блондинки. Как раз такие нравятся мужчинам. Продолговатые лукавые глаза, правильный нос, чувственные губы, покрытые розовым блеском, пышная грудь. На фото Ольга была в бледно-серой блузке, завязанной узлом на животе, и прямой сиреневой, в темно-синих цветах юбке.

– А вот еще, – кивнул он на висевшее на стене фото.

Я приблизилась. На этой фотографии Ольга была запечатлена идущей рука об руку с Андреем. На нем был элегантный угольного цвета костюм и белая рубашка с модным воротником а-ля семидесятые. Он был без очков и манерно улыбался. Черное вечернее платье, красиво облегающее статную Ольгину фигуру, придавало ее облику изысканный лоск. Разрез, открывавший правую ногу до бедра, был украшен по краям белыми вышитыми цветами. Декольте держалось на двух неодинаковых по ширине лямках. Одна из них, более узкая, соблазнительно съехала на предплечье. Другую усыпали такие же цветы, что и вдоль разреза, только чуть помельче. Выражение Ольгиного лица было спокойным, если не сказать – надменным.

– Эффектная пара, – с горьким сожалением сказала я, – только вот не повезло им.

Виктор ничего не ответил. Он вышел в коридор. Я последовала за ним. Мы вернулись в гостиную и стали осматривать разбросанные всюду вещи. Мне казалось, что я на пепелище роюсь в черепках, надеясь найти знакомую тряпку – клочок дорогой иллюзии. Виктор поднял украшенную резьбой шкатулку. Открыл – золото и драгоценности. Цепочки, перстенечки, брошь с изумрудом, несколько пар серег и какая-то крохотная бронзовая безделушка – изящная статуэтка писающего мальчика. Меня поразило ее хрупкое изящество. Вначале я решила, что это обычный амурчик. Но статуэтка была бескрылой. К тому же я разглядела съехавшие штанишки озорного мальца. Одной ручкой он поддерживал их, а другой помогал себе писать. Под голубым бархатом, прикрывавшим дно шкатулки, лежала пачка долларов. Я вздохнула. Виктор поставил шкатулку на полку буфета.