Читать книгу "Взрослые сказки о Гун-Фу. Часть 1. Ци-Гун - Михаил Роттер"

Но посетить их тренировку я не отказался, потому что, как я понял, речь шла о сравнении западных и восточных боевых искусств. Причем предполагалось показать «вьетнамским друзьям» преимущество бокса перед всеми другими воинскими искусствами. Эти идиоты называли бокс в ринге, окруженном канатами, в перчатках, с судьей, с тремя раундами по три минуты «боевым искусством»! Особенно меня умиляли секунданты, которые подавали бойцам водичку, обмахивали полотенцами, делали массажик плеч. Они только что не целовали этих здоровяков, простите, в зад.

Но в тот вечер делать мне было нечего: выпить, сколько хотел, я уже выпил, свидания с дамой тоже не намечалось. Так что я решил сходить, взглянуть на их «боевое искусство». Оказалось, что из «вьетнамских друзей» пришел я один, так что все внимание уделили мне. Стали спрашивать, как мне нравится бокс. Вообще-то я человек достаточно вежливый: с детства меня учили, что за каждое не аккуратно сказанное слово могут спросить очень строго. Поэтому я вежливо отвечал, что этот спорт мне очень нравится. Хотя как такое может нравиться: люди избивают друг друга и нет в этом ни ума, ни духа.

Так что все было хорошо, пока чемпион института в тяжелом весе (само собой, тоже мастер спорта) не начал избивать грушу. И все кругом ахали и спрашивали меня, как мне нравится его удар: наверное, вьетнамцы – маленькие, легонькие – так не могут.

Тут я не выдержал, видимо, все-так выпил лишнего. Я сказал: «Да, вьетнамцы так не могут, потому что так и не надо. И вообще в боксе не бьют».

Тут все раскудахтались, как куры на деревенском дворе, мол, как это в боксе не бьют. По мне все было просто: ударом называется то, что (разумеется, при правильном исполнении) сразу убивает или калечит. В перчатках так вообще бить не получается – попасть «на точку» невозможно. Конечно, и боксерским ударом можно убить, но это надо бить, как кувалдой, и такого средний боксер в принципе уметь не может.

Примерно так я и сказал, чем вызвал не только возмущение, но немедленный вызов на поединок. Представляю, как это выглядело со стороны: огромный, накачанный тяжеловес «наезжает» на маленького сухого (это чтобы не сказать истощенного) вьетнамца. Весил он, думаю, раза в два больше, чем я. Другой бы на его месте постыдился. Вообще, когда я с ним познакомился поближе, выяснилось, что он очень добродушный парень. Он говорил, что тогда был не прав и сожалеет о случившемся, но уж очень я достал его, оскорбив его любимый бокс.

Отказываться от спарринга (так они это называли) я не стал. По правилам бокса – пожалуйста. Только я не буду надевать перчатки. Тут я их удивил, даже начинающий боксер знает, что в перчатке удар становится тяжелей. Но я-то знал, что и голым кулаком валю буйвола.

Если честно, то мне просто хотелось подраться и тому была личная причина: среди американских солдат было много именно таких парней: здоровенных, холеных и наглых. С такими у меня был особый разговор. Звучало это так: «Хочешь поиграть, ну давай».

Спарринг вышел очень коротким. Драться, как делали это они (махать руками, как мельница, и колотить друг друга куда попало), мне было совершенно не с руки. Так что для них все выглядело непривычно. Боксер бьет меня в голову длинным ударом справа. Я делаю шаг вперед (ну не люблю я длинную дистанцию) и бью его из-под руки в подбородок. Таких скрытых ударов и мастера посильнее его не замечают.

На этом зрелище заканчивается: боксер падает, а я выхожу из ринга. Все происходит в полной тишине. Они ждали боя – они его получили. Только они не знали, как выглядит настоящий бой.

Больше «вьетнамских друзей» на подобные мероприятия не приглашали. Видимо, не хотели снова меня видеть. Зато мне неожиданно «обломился» приз. До этого дня я честнейшим образом ходил на все занятия в институте и даже (можете в это не верить) на физкультуру. Преподавателем у нас был мастер спорта по фехтованию, которому однажды, видимо, стало скучно и он вдруг ни с того ни с сего решил показать нашей группе основную технику фехтования. Начал он правильно – с основ, то есть со стоек. И тут же удивился, когда увидел, что все стойки я с первого раза делаю правильно. Когда он спросил, занимался ли я раньше фехтованием, то я ответил, что нет (разумеется, я работал со всеми восемнадцатью видами холодного оружия, но только у нас это не называлось фехтованием, так что ответил я совершенно честно). Тогда он решил, что я очень способный и что он сможет из меня сделать фехтовальщика. Чтобы увлечь меня, он предложил мне учебный поединок на каких-то длинных железяках, которые он, кажется, называл шпагами (мне лично эта штука сильно напомнила китайский меч цзянь, до которого мой дед был большой охотник и который он называл «оружием благородного мужа»). Я, разумеется, не отказался, мне самому было интересно, как фехтуют здешние «благородные мужи». Различия стали заметны сразу. Я, например, привык драться любым оружием и в любой одежде, а наш препод притащил из своей тренерской каморки кучу всякой, как говорил он, «экипировки» и заставил меня надеть маску, перчатку, белую куртку, которую он называл «колетом». В общем (хотя я и чувствовал себя во всем этом, как клоун), мне «костюмчик» понравился – в таком травм бывает намного меньше. Хотя, с другой стороны, если человек рассчитывает, что его защитит костюм, то никогда в жизни по-настоящему не научится.

Поединок наш был для фехтовальщика сюрпризом. Парень он был хороший и я сразу решил только защищаться, чтобы он не потерял «лицо» перед своими студентами, которые тут же сгрудились вокруг нас. Препод вначале всячески меня подбадривал, говорил, чтобы я не стеснялся, нападал, как могу, что нечего бояться… Но так как я стоял, как пень, то он начал нападать сам. Сначала осторожно, а затем постепенно вошел в раж и стал работать в полную силу. Парень был действительно хорош, удары, казалось, сыпались со всех сторон, он и у нас бы считался несомненным мастером. Но я все-таки был заметно лучше. Настолько лучше, что не пропустил ни одного удара. Когда мы сняли маски, препод спросил: что, правда, никогда не фехтовал?! Понимая, что теперь он уж точно не поверит, если я скажу, что нет, я рассказал ему правду. Он покивал и больше не приставал ко мне с предложениями «пофехтовать».

Однако вскоре он обратил на меня внимание еще раз. Как-то во время урока физкультуры в зал зашли здоровенные молодцы (потом он сказал, что это была институтская секция бокса) и стали переодеваться, не обращая ни на кого внимания. Наш молодой препод тут же завелся и сказал, что неприлично так вести себя в присутствии девушек (которых в нашей группе было большинство). Как по мне, так наш препод был полностью прав, но «секция бокса» считала иначе. Чужой препод был им никто и они прямо спросили, не хочет ли он лично вывести их. Препод сказал: «Конечно, хочу». Потом еще раз посмотрел на добродушных хохочущих здоровяков и добавил чуть тише: «Но не готов». Тут не выдержал я и сказал, что я, наоборот, не хочу, но готов. Наш худощавый фехтовальщик и тот не выглядел внушительно, а уж я тем более, так что здоровяки стали ржать еще сильнее. Но тут пришел их «боксерский тренер», которого здоровяки слушались беспрекословно, и тут же выгнал своих подопечных из зала. Он даже оказался настолько вежливым, что извинился за их поведение!