Читать книгу "Четыре степени жестокости - Кит Холлиэн"

В чрезвычайной ситуации надзиратели толком ничего не могут предпринять. Мы все находимся во власти абсурдных ограничений. Мы должны призывать к спокойствию, просить зэков остановиться. Ни при каких обстоятельствах их нельзя лишать еды. Отказавшись от силового воздействия или голода как средства устрашения, остается только брать их измором: в конце концов зэки поймут, что у них нет выхода, кроме как сдаться, и снова позволят нам взять ситуацию под контроль. Для надзирателей такое положение крайне унизительно, поскольку ведет к тому, что зэки начинают управлять тюрьмой. Пинкни посоветовал мне расслабиться и получать удовольствие.

Я держала свое обмундирование и шкафчике рядом с кабинетом смотрителя. Там хранились бронежилет, пожарные перчатки, шлем с маской, в котором я становилась похожей на космонавта, наручники, запасная дубинка, но никакого огнестрельного оружия или электрошокера. А без них толку от такой зашиты мало.

Если бы в тюрьме поднялся настоящий мятеж, меня непременно послали бы на передний край. Но беспорядки были замечены лишь в одном из коридоров, на месте находилось достаточно офицеров из отряда быстрого реагирования, поэтому смотритель Поллак попросил меня сделать обход и проверить участки, где относительно спокойно. Неблагодарная работа. Все зэки сидели, запертые в своих камерах, и не представляли опасности, однако вели себя оживленнее, чем обычно, особенно если я находилась поблизости. Со всех сторон летели насмешки и разного рода оскорбления.

К полуночи пришла моя очередь отправиться в мятежный блок «Г» и старательно изображать, будто мы полностью контролируем ситуацию. Заместитель начальника тюрьмы стоял посреди коридора, держа в руках мобильный телефон. Разумеется, никто не напомнил ему, что в тюрьму нельзя проносить сотовые телефоны. Около него околачивались еще три парня из тюремной администрации. Я даже не посмотрела в их сторону, когда проходила мимо. Шесть надзирателей, включая ответственного офицера, смотрителя Уоллеса, держали линию обороны. В бронежилете он казался особенно грузным, а в его темных глазах, как всегда, отражаюсь усталость. Я подменила Кеона — еще одного офицера из отряда быстрого реагирования. Он направился к шкафчику, посмотрев на меня с благодарностью.

— Надеюсь, там никто не уснул на моей лавке.

Уоллес спросил меня об обстановке в других блоках. Я сказала, что ничего выходящего за рамки не произошло. Зэки вели себя беспокойно, но ситуация находилась под контролем.

Рей Маккей тоже был здесь. Он поднял маску и улыбнулся мне, как ребенок, вырядившийся на Хэллоуин. Мы стояли у самого входа в блок, и он быстро ввел меня в курс дела, рассказав обо всем, что здесь произошло.

— Зэки на первом этаже отказались подчиняться, им велели разойтись по камерам. Начали всё Хэдли и Варгас, остальные сокамерники последовали их примеру. Пару часов спустя Хэдли уснул прямо на полу и попросил, чтобы ему спели колыбельную на ночь. Он сказал, что ночует на улице и любуется звездным небом.

Хэдли крикнул из своей камеры:

— Эй, лейтенант Уоллес, кажется, дела налаживаются. Я так рад, что ты привел сюда красотку Уильямс. Причем в шлеме и бронежилете.

Несколько заключенных рассмеялись.

— Пошлите ее к нам на переговоры. Даю слово, мы не будем кусаться…

— Больно не укусим!

Однажды я видела, как Хэдли сосал член Варгасу. Можно напомнить ему об этом, но только не в присутствии Уоллеса.

— Почему эти двое оказались на одном уровне? Их что, привезли сюда вместе? — Я говорила тихо, поскольку не хотела, чтобы заместитель начальника тюрьмы или кто-нибудь из его людей услышал мои жалобы.

— Да причина все та же, будь она неладна, — безо всякой опаски заявил Маккей. — Мы привыкли все прощать.

Уоллес покачал головой. Он тяжело опустился на стул и положил дубинку на складной столик.

— Рано или поздно им это надоест. — Он повысил голос: — Хэдли, ты только скажи, когда мы сможем позаботиться о раненых. И запомни: твое положение ухудшается с каждой минутой.

— Да пошел ты к е… матери, жирный боров! — заорал Варгас.

— Я все записываю, Варгас, — отозвался Уоллес. — Все!

Варгас и Хэдли рассмеялись, как орангутанги, при мысли о том, что их накажут за использование нецензурной лексики.

— И я не шучу! — заметил Уоллес, обращаясь скорее к самому себе.

* * *

Через полтора часа, в два двенадцать ночи, Хэдли разрешил, чтобы Феликса Роуза отвели в больницу.

— Достал меня этот уе…к, все время хнычет и скулит, — пожаловался Хэдли. — Ты еще легко отделался, что мы тебе только почку отбили. Будешь теперь кровью ссать, педик неволосящий!

Я с удивлением посмотрела на Маккея:

— Неволосящий, это как?

— Понятия не имею, — признался Маккей. — Вроде Феликс Роуз не лысый.

Я с трудом сдержала улыбку.

— Он сказал неверующий, — объяснил Уоллес. Наша шутка вызвала у него раздражение. — Он постоянно называет Роуза еретиком.

— Бог мой. — пробормотал Маккей. — Похоже, в наши дни все конфликты происходят на почве религиозной нетерпимости.

— Замолчите вы оба и приготовьтесь, — оборвал его Уоллес.

Уоллес сообщил последние сведения заместителю начальника тюрьмы, и ему было велено продолжать. Он открыл ворота и пропустил меня и Маккея внутрь. Я удивилась, что Уоллес позволил мне принять участие в операции, ведь он не хотел допускать меня в отряд быстрого реагирования, а я не собиралась упускать подобную возможность. Я не стала надевать маску. Мне хотелось установить зрительный контакт с каждым из зэков, чтобы Хэдли, Варгас и остальные выродки знали, что я не боюсь их. На полу валились шприцы и самодельные ножи. Их выбрасывали из каждой камеры, готовясь к неизбежному обыску, который состоится после того, как власти заключенных придет конец. Хэдли держался на расстоянии. Он сжимал в руках металлическую трубу, рукоятка которой была обмотана изолентой. Двое зэков кричали и улюлюкали, предлагая надзирателям подойти к ним поближе, но никто не двинулся с места. Мне показалось, что они устали не меньше, чем мы. Когда все закончится, зэки снова займутся своими делами. Лягут под свои одеяла в обнимку со своими плюшевыми мишками. Эти маленькие восстания, организованные уродами-садистами вроде Шона Хэдли, лишь на время нарушали спокойный ход событий.

В коридоре стоял кислый, затхлый запах немытых человеческих тел и еще какой-то едкий запашок, вызывающий у меня ассоциацию с кошачьей мочой. Я подумала, не случилось ли у Феликса Роуза непроизвольного мочеиспускания. Роуз лежал на полу в своей камере. Он стащил со своей койки простыню и накрылся ею. Простыня была мокрой и прилипла к его телу. Он не шевелился.

— Феликс? — спросила я.

Снова никакой реакции. Я подошла поближе и отдернула простыню, опасаясь самого худшего. Его лицо было мертвенно-бледным и покрыто испариной. На лбу выступили фиолетовые шишки, возвышающиеся, как жерла вулкана. Но помимо синяков я увидела то, что привело меня в ужас. На его коже был выжжен треугольник. Я заметила, что клеймо совсем свежее.