Читать книгу "Беседка любви - Эмили Грейсон"

— Я знаю, что временами ухожу в себя, — покачал головой Мартин.

— Я тоже.

Еще днем, когда они возвращались в отель после похода по магазинам, он заметил, как это произошло. Они шли мимо кинотеатра, где помимо прочих картин показывали «Американца в Париже». Этот фильм в прошлом году получил награду Американской академии, а теперь его показывали в роскошном парижском кинотеатре.

— Хочешь сходить? — спросил Мартин.

Клэр неопределенно пожала плечами, и они вошли внутрь. Этот фильм год назад уже показывали в Лонгвуд-Фолс, тогда во время просмотра они съели коробку шоколадных конфет «Milk Duds» и невероятно повеселились.

Но сегодня в Париже картина заставила Клэр плакать. Мартин повернулся к девушке, увидел в темноте ее залитое слезами лицо и удивленно спросил:

— С тобой все в порядке?

Она кивнула, что да, но он видел: плакать она не перестала, — поэтому предложил уйти, и Клэр согласилась. Выйдя на солнечный свет, она так и не смогла объяснить причину своих слез. В конце концов, это был мюзикл, полный песен, танцев и оптимизма.

— Я точно не тоскую по дому, — сказала девушка, когда они шли обратно в отель. — Я ни по чему не скучаю. Я, правда, была полностью готова уехать из дому. Я просто не могла так дальше жить. — Она замолчала и глубоко задумалась. — Но Лонгвуд-Фолс — единственное место, которое я хорошо знаю. И мне кажется, что так будет всегда.

Мартин не пытался спорить, доказывать ей, что скоро она будет знать Париж так же хорошо, как знала улицы, лужайки и пруды Лонгвуд-Фолс. Она была американкой в Париже, поэтому, хотя ее и переполняло счастье, временами накатывала грусть, и появлялось ощущение потерянности.

Однажды, гуляя по городу, Мартин и Клэр познакомились еще с одной молодой американской парой — те заметили у Клэр в руках «Сокровища европейской скульптуры» и поняли, что она разговаривает по-английски.

— Простите, — обратился к ним на ступенях Собора Парижской Богоматери стройный светловолосый парень. — Вы, случайно, не из Америки?

— Неужели это так заметно? — улыбнулась Клэр.

— Нет, — ответила симпатичная девушка, стоявшая рядом с незнакомцем. — На самом деле я сказала Валли, что для американцев вы слишком стильные. Я решила, что вы европейцы, может быть, из Скандинавии или откуда-то еще. Но потом мы увидели твою книгу и услышали ваш разговор…

— Мы попались, — шутливо вздохнул Мартин.

Вскоре обе пары — одна из Лонгвуд-Фолс, другая из Нью-Йорка — уже сидели в ближайшем кафе. Несмотря на то, что Мартин и Клэр старательно избегали других американцев, это знакомство девушку явно приободрило. Валли и Кейт тоже были не женаты. Раньше они жили в Гринвич-Виллидж[9], в шестиэтажном доме без лифта, где Валли целыми днями занимался своей пьесой, а Кейт сочиняла странную современную музыку для арфы. По ночам им обоим приходилось работать в Нью-Йорке, чтобы оплатить жилье и собрать денег на поездку в Париж. Кейт удалось устроиться телефонным оператором, а Валли был помощником официанта в придорожном кафе. Они приехали в Париж с группой таких же потенциальных писателей, композиторов и художников, которые расселились по дешевым пансионатам или сняли квартиры на время и намеревались жить тут, пока не кончатся деньги. Когда Валли спросил Мартина с Клэр, где они остановились, Мартин замялся — ему внезапно стало стыдно говорить правду.

Поздно вечером они пошли со своими новыми знакомыми на вечеринку, которую устраивали в одной из квартир на левом берегу[10]. Коридоры и лестничные площадки были заполнены болтающими американцами. Везде было накурено, как в ночном клубе, и воняло виски. Толстый парень из Канзаса, явно перебравший спиртного, упал с лестницы, и потребовалась помощь нескольких человек, чтобы поставить его на ноги. Какой-то парень с девушкой яростно спорили об искусстве, и, прислушавшись, Клэр поняла, что они никак не могут договориться, кто лучший художник: Пикассо или Брак. Сама Клэр лишь недавно увидела их картины и сейчас чувствовала себя немного не в своей тарелке — ей явно не хватало образования. До сих пор, прогуливаясь с Мартином по просторным залам Лувра, она чувствовала, как ее переполняют невероятный восторг и восхищение. Но при этом она понимала, что начала слишком поздно и уже никогда не успеет увидеть все.

Всегда будет слишком поздно, — подумалось ей. Как только ты осознаёшь, что что-то важно, то тут же понимаешь: время ушло и ничего нельзя сделать. Она встретила Мартина, когда ей было семнадцать. Вроде бы довольно рано… хотя в каком-то смысле опять же слишком поздно. Семья и прошлое успели прочно войти в ее жизнь и сейчас по-прежнему крепко держали ее. Клэр плакала на «Американце в Париже» потому, что фильм напомнил ей все, что она предала и оставила позади. Она не такая, как Мартин. Ему было легче разорвать старые связи — его семья была ужасной и жила по ужасным правилам. Клэр смотрела на него через лестничную площадку, заполненную веселящимися людьми. Он оживленно разговаривал с двумя незнакомцами — они обсуждали, в чем разница между американской и европейской политикой, — и курил «Галуаз», который вытащил из плоской синей пачки, протянутой одним из мужчин.

Мартин всегда ненавидел сигареты. И вот он стоит, наслаждаясь ощущением беспокойной молодости, на переполненной лестничной площадке где-то на левом берегу Сены, с зажженной сигаретой в руке, и беспечно наполняет легкие дымом. Ему было нечего терять. Он порвал со своей семьей и теперь был предоставлен самому себе. Вскоре он станет очень богат. Но Клэр, в отличие от него, мучилась от страха и тосковала по дому. Ей по-прежнему казалось, что она может очень многое потерять. И в этом была разница между ними.

Потенциальный романист, в черном свитере с тугим воротником, подошел к Клэр. Она слышала, как перед этим он беседовал, с кем-то о своей рукописи. Если она все правильно поняла, то книга называлась «Горький вкус граната».

— Веселитесь? — спросил он, протягивая ей ломтик сыра, который был таким мягким, что буквально растекался по пальцам.

— Да, — ответила она, силясь перекричать треньканье гитары и унылые завывания на французском языке, смысла которых она совершенно не понимала.

Повисло неловкое молчание.

— Кхм… — кашлянула Клэр. — Ваш роман… «Горький вкус граната». Он ведь так называется?

Писатель кивнул.

— О чем он? — вежливо поинтересовалась Клэр. — Гранат. Кто-то в романе ест гранат?