Читать книгу "Беседка любви - Эмили Грейсон"

Потенциальный романист смерил ее долгим тяжелым взглядом.

— Нет, — ответил он, в конце концов. — В книге нет никакого граната. Это просто метафора. И довольно очевидная.

Затем он развернулся и ушел, очевидно, надеясь найти кого-нибудь более подходящего для беседы. Клэр почувствовала, как краснеет: ей было одновременно и стыдно, и неловко.

Ночью в отеле Клэр и Мартин долго ворочались под одеялом и никак не могли уснуть. Он замечательно провел вечер — она нет, и оба пропахли сигаретным дымом.

— Давай куда-нибудь уедем завтра, — внезапно предложила Клэр.

Она ясно видела Мартина в лунном свете, льющемся сквозь высокое окно.

— Конечно, — сказал он. — Почему бы и нет?

Он всегда был таким: с ним было легко. Клэр немного грустно и неспокойно на душе — и Мартин уже готов ехать куда угодно, только бы это изменить. На следующее утро, изучив карту и путеводитель, позаимствованные у консьержа, они сели на поезд до Экс-ан-Прованс, и городские кварталы постепенно сменились сельскими видами. Сойдя с поезда, Мартин и Клэр взяли напрокат ярко-желтый «ситроен» и поехали по дороге, вьющейся между приземистых холмов, в Лурмарен. Мартин как-то сказал, что знает одного человека, который там живет.

— А что это за человек? — спросила Клэр, уже сидя в машине.

— Просто старый друг, — сначала сказал Мартин.

Они остановились перекусить в одном из открытых кафе, разбросанных вдоль дороги. Мартин заказал большой стакан лимонада, а Клэр — холодный десерт под названием Mystere («Тайна»), который официант достал из морозильника, полного самых разных сортов мороженого. Mystere представлял собой апельсин, из которого вытащили мякоть и заполнили кожуру апельсиновым шербетом. Клэр успела съесть почти половину, когда ее ложка внезапно наткнулась на что-то твердое.

— Там что-то есть, — удивленно сказала девушка.

— Oui, mademoiselle, — вежливо улыбнулся официант, услышавший ее возглас.

Так вот что таилось в Mystere! Клэр усердно выковыривала ложкой шербет, пока не увидела предмет целиком.

— Ой, смотри, — тихо сказала она Мартину.

На ладони девушки лежало кольцо. Дешевое, оловянное, украшенное «драгоценным» камешком из зеленого стекла, блеснувшем на полуденном солнце. Они смотрели на кольцо, и Клэр знала, что оба подумали о свадьбе.

Они договорились, что поженятся тогда, когда решат где-нибудь осесть. Сыграют свадьбу и нарожают кучу детишек. Но когда это произойдет? Клэр во многом была консервативнее Мартина: ей было необходимо знать, что уже совсем скоро у них будет собственный дом, ей были необходимы хоть какие-то гарантии.

— Конечно, мы поженимся, — повторял Мартин.

— Когда? — продолжала допытываться она.

— Скоро, — отвечал он.

А сейчас Мартин взял кольцо с ее ладони и торжественно надел ей на палец. Оно все еще не согрелось — должно быть, пролежало в холодильнике много дней или даже недель. Мартин перегнулся через металлический столик и прошептал ответ на вопрос, который Клэр даже не успела задать.

— Скоро, — услышала она.

Мартин наконец признался Клэр, что старый друг, к которому они ехали в Лурмарен, на самом деле Николь Клемент, когда-то работавшая кухаркой в доме Рейфилов и на один день ставшая любовницей пятнадцатилетнего хозяйского сына. Теперь ее звали Николь Вашон, и она была замужем за местным автомехаником, Тьери Вашоном. Это все, что Мартину удалось узнать из редких обрывочных писем, которые он получал от Николь. Но они не виделись ужее пять лет, и за это время многое могло измениться. К большому облегчению Мартина, Клэр совсем не расстроилась, узнав, к кому они едут.

— Будет очень интересно пообщаться с ней, — вот и все, что она сказала.

Когда они ехали к Николь, Мартин надеялся, что Лурмарен окажется совсем маленьким городком, вроде деревушки, где достаточно спросить двух-трех случайных прохожих, и один из них уж точно будет знать что-то о нужном тебе человеке или хотя бы о его семье. Так и вышло. На самом деле первый же местный житель, мужчина в длинном белом фартуке, подметавший улицу перед boulangerie (булочной), в ответ на их вопрос закивал «да, да», указал на церковную колокольню, посоветовал свернуть за ней налево и там спросить кого угодно. Мартин так и поступил, только ему даже спрашивать никого не пришлось — едва они успели свернуть на улицу за церковью, как увидели Николь.

— Это она, — сказал Мартин. — Я так думаю.

Вверх по улице шла женщина. Она вела за руки двоих детей, которые высокими чистыми голосами распевали Lundi matin: «L’empereur, sa femme et le petit prince…»[11].

Мартин заглушил мотор, и они вышли из машины. Он посмотрел на Клэр. Та кивнула: давай.

— Николь? — позвал Мартин.

Женщина не слышала.

— Николь?

Она наконец повернулась. Этой женщине было больше тридцати лет, она ждала ребенка, но в ней невозможно было не узнать прежнюю Николь.

— Мартин?

Она, как обычно, произнесла его имя на французский манер с ускользающей «н». Затем взвизгнула и бросилась к нему. Они обнялись, и вскоре Николь уже знакомила его со своими дочерьми Жоель и Мари, а Мартин представлял ей Клэр. Потом Мартину и Клэр вдруг сообщили, что в их честь собираются устроить праздничный обед: свежеиспеченный хлеб, сочные помидоры, сыры, оливки, креветки в чесночном соусе, местное вино — все на длинном дубовом столе, который поставят во дворе, полном тенистых деревьев. Пока взрослые разговаривали, дочери Николь уже начали петь Vendredie matin: «L’empereur, sa femme et le petit prince…»[12].

Сначала Мартин настаивал, чтобы Николь ни о чем не беспокоилась и не утруждала себя, но она убедила его, что лучше уступить. Лучше для него, потому что она в любом случае будет бегать и суетиться, хочет он того или нет, и лучше для нее, потому что, как только по городу разнесется весть о приехавших американцах, к ней все равно толпой хлынут соседи и родственники.

И Мартин с Клэр сдались. Они сидели за столом и, словно это был день их свадьбы, слушали пожелания счастья от старых мадам, смеялись над проделками детей и наслаждались солнцем, радушием хозяев и покоем. Тень того, что случилось в кладовой много лет назад и, возможно, ускорило отъезд Николь в Лурмарен, промелькнула лишь один раз, ближе к вечеру, когда во двор вошел мужчина, вытирающий руки о серый рабочий комбинезон и явно не ожидавший обнаружить празднество. По крайней мере, ничего не предвещало этого, когда рано утром он уходил в гараж. Николь встала из-за стола и направилась к нему, успев прошептать на ухо Мартину: