Читать книгу "Беседка любви - Эмили Грейсон"

— Мы сделали это, — повторила она, хотя ни один из них толком не понимал, что именно они сделали.

Через несколько часов они уже входили в свой номер в гостинице «Георг Шестой». Носильщик показал им, что и где находится, даже объяснил — что их изрядно повеселило, — как отодвигать шторы и пользоваться кранами с горячей и холодной водой, после чего получил щедрые чаевые и удалился, жизнерадостно напевая что-то себе под нос. С улицы доносились невнятные гудки машин, свист, чьи-то проклятия, шелест листвы. И надо всем ощущалось неизменное присутствие Эйфелевой башни, которая, как казалось Клэр, подобно заботливой матери, присматривала за Парижем.

Ее собственная заботливая мама была далеко, за океаном, а здесь, в гостиничном номере, с кремовыми обоями, подушками-валиками, биде в ванной комнате, тюлевыми занавесками, рвущимися в открытое окно, были лишь они: усталый мужчина и усталая женщина, не разуваясь, рухнувшие на кровать в ожидании — что же будет дальше?

ГЛАВА ПЯТАЯ

По вечерам достопримечательности Парижа освещались мощными прожекторами, которые горели до полуночи, а потом бесцеремонно отключались — до следующего вечера. Клэр гадала, чувствуют ли парижане то же восхищение, что и она, когда смотрят вверх, на залитый молочным сиянием Обелиск или Собор Парижской Богоматери, или воспринимают все это как должное, как когда-то давно она воспринимала немногочисленные тусклые виды Лонгвуд-Фолс, лишенные подобной иллюминации.

Каждый вечер они с Мартином гуляли по Парижу до тех пор, пока не гасли прожекторы.

— Спокойной ночи, Нотр-Дам, — шептал Мартин, когда они стояли на мосту и смотрели, как собор медленно погружается во тьму. — Спи спокойно.

А им самим было не до сна. Париж 1952 года был замечательным местом для молодых бодрствующих американцев. Город уже успел оправиться от последствий войны и стал почти прежним, так что каждый, у кого было достаточно кинетической энергии, романтического настроя и карманных денег, считал своим долгом сюда приехать. В столицу хлынули туристы из Штатов, и в любом уличном кафе или ресторанчике за звоном бокалов и эмоциональной французской речью можно было различить знакомый американский выговор.

Сначала Мартин и Клэр старались избегать своих соотечественников. Им хотелось остаться наедине с новым городом, забыть, что когда-то они жили совсем в другом месте. Мартин продал фамильный герб Рейфилов старому ювелиру с безупречной репутацией. Увидев драгоценность, тот опустился на стул и долго рассматривал через лупу каждый бриллиант. Вырученных денег оказалось достаточно, чтобы жить, ни в чем себе не отказывая, до осени, а там Мартину исполнится двадцать один год, и он станет полноправным наследником семейного состояния.

Однажды Мартин отвел Клэр в бутик Шанель. Просторные залы, наполненные прохладой и волшебными ароматами, сначала смутили девушку, но Мартин буквально втолкнул ее внутрь и с улыбкой наблюдал за тем, как Клэр завороженно смотрит по сторонам. На бесконечные ряды всевозможных нарядов, на длинноногих европейских моделей, которые ходили по магазину, едва касаясь пола, подобно лесным ланям, и обычных женщин, разглядывающих товары. Мужчины предпочитали стоять в стороне, у стены, и Мартин вскоре присоединился к ним, скрестив руки на груди. Происходящее вокруг казалось ему похожим на странно-завлекающий эротический ритуал: дамы заходили в кабинки для переодевания, облачались в выбранный наряд, затем раздвигали светлые шторы и представали перед мужчинами в волнующе обновленном виде. Женщины прихорашивались, мужчины оценивали. Для последних кто-то из персонала бутика принес напитки, и Мартин взял бокал, чувствуя себя так, словно он на коктейльной вечеринке, а не в магазине. Клэр решила примерить платье цвета неспелого яблока. Мартин вдруг понял, что почти все цвета он сравнивает с едой — нет, он почти все на свете сравнивает с едой. И ничего не может с собой поделать. Платье сидело на девушке идеально, а вот от шляпки, которую предполагалось с ним носить, она решительно отказалась.

— Non, non, — ответила она продавщице, предложившей ей головной убор.

Клэр по-прежнему терпеть не могла носить шляпы, хотя и настаивала, что это не имеет никакого отношения к тому, чем занимается отец Мартина. Она просто не хотела, чтобы что-то сдерживало ее волосы, ей было необходимо все время чувствовать себя свободной.

А в Европе Клэр действительно чувствовала себя полностью свободной. Она сказала об этом Мартину, как только они вышли из бутика Шанель с блестящим фирменным пакетом, в котором лежало упакованное в тонкую бумагу яблочно-зеленое платье. Оно оказалось таким дорогим, что Клэр чуть не передумала его покупать. Они брели по набережной Сены, сумка беззаботно покачивалась на руке девушки, Мартин кормил птиц остатками булочки, которую положил в карман после завтрака в номере. Время от времени он смотрел на Клэр и думал, что она выглядит очень счастливой. В Лонгвуд-Фолс он ни разу не видел ее такой. Даже в самый первый день, когда они столкнулись в беседке, в ней чувствовалась какая-то настороженность, скованность.

А теперь она словно открывалась навстречу миру, и Мартину было очень интересно, какой она станет.

В тот вечер Клэр надела зеленое платье от Шанель, а Мартин — новый серый костюм, и они пошли ужинать в маленький ресторан «Соланж» на Марсовом поле. Зал, окна которого выходили в сад, был освещен крохотными ароматическими свечками, и молчаливые официанты бесшумно скользили между островками света. Блюда, которые им принесли, показались Мартину восхитительными. В них не было ничего необычного, никаких несочетаемых продуктов, впервые встретившихся на одной тарелке. Мартин приходил в восторг от всего: от хлеба, принесенного в отдельной корзинке и накрытого искусно сложенной салфеткой, до палтуса, украшенного каперсами; от салата, заправленного маслом высшего сорта и винным уксусом, пахучего, но вместе с тем притягательного сырного ассорти до нежнейшего персикового торта, которым, как это ни печально, завершился волшебный ужин.

За ужином Мартин мало говорил, он смотрел вокруг и набирался опыта: наблюдал, как один официант изящно управляется со щипцами для хлеба, как другой одним изящным движением очищает рыбу от костей, а третий открывает бутылку с вином и терпеливо ждет, пока пожилой посетитель ресторана неторопливо сделает первый глоток. «Вот как это делается», — думал Мартин и мечтал о том, что когда-нибудь у него будет свой собственный ресторан. Не в Париже — он понимал, что никогда не сможет постигнуть все тонкости французской кухни. Но как бы то ни было, его ресторан обязательно будет похож на эту жемчужину.

Клэр наблюдала за тем, как он осматривает зал.

— Ты занят делом, не так ли? — спросила она, и Мартин кивнул в ответ.

Но ее слова отвлекли его от мыслей о ресторане. Он снова был с Клэр, и через стол, на котором мерцала маленькая свечка, смотрел на очаровательную американскую девушку в платье от Шанель. Он поднес к губам ее руку и поцеловал.

— Спасибо, что терпишь меня, — серьезно сказал он.

— Мне не приходится ничего терпеть, — улыбнулась Клэр.