Читать книгу "Что-нибудь такое - Алла Львовна Лескова"
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но русский север тянет и тянет. И я срываюсь вдруг в его несуетность, замерзшие величественные реки у стен кремля, в его тишину, приветливость и простодушие людей, в их небогатство, в их печаль…
Как же печальны лица, обдуваемые северными российскими ветрами!
Не понурые, не угрюмые, не злые, а печальные.
Русские лица вообще печальны, и как будто не имеют сил или не хотят что-то выдавливать на лицо, что-то приятное для всех… И даже если закончатся причины для печали, наступит благоденствие, решатся все проблемы, русский человек будет задумчив и печален. Должен же быть на Земле хотя бы один такой народ. У которого что внутри, то и на лице, потому что слезы внутри у всех народов, даже танцующих румбу.
А когда выходишь из Новгородского кремля к реке Волхов, к мосту через нее, такая зимним днем панорама открывается, аж не вдохнуть…
И это еще стены кремля не подсвечены, еще день, и на мосту стоят, переминаются продавцы местных сувениров, всякие мелочи у них симпатичные, они мерзнут, руки красные, как от ожога, этими руками достают тебе какую-нибудь стопку с видом Новгорода, шесть стопочек в упаковке хлипкой, потому что ничего не купить у них, стоящих на зимнем мосту, и ветер с реки, – это совсем совести не иметь.
Но больше всего они любят разговаривать, время быстрее идет, не так холодно, направо и налево вдоль стен кремля розовеет снег и голубеет, или это голубые глаза жителей этого города отражаются в нем.
Спокойные, приветливые, медленные, детские какие-то лица и люди.
Потом через мост идешь, и река еще замерзшая, проголодаешься, но уже знаешь, что через мост, еще немного, потом вниз и налево… И там есть теплое такое место, где сразу пряники новгородские лежат и иван-чай в пакетиках красивых, и не удержаться, хотя везде этот иван-чай купить можно, хоть в Монголии, наверное, и пряники тоже, но только эти кажутся настоящими, голубоглазыми, чистыми, приветливыми, древними, вкусными и без обмана. И покупаешь всем друзьям. А они потом говорят спасибо, но добавляют скучно: да у нас навалом всего этого. Но радость ты уже испытала, это главное. Эгоистка.
А в другом зале садишься за столик и замерзшими губами просишь принести горячую финскую уху в горшочке. Там куски рыбы, сливки, горячо, обжигаешься, травки всякие… Рыбки, да.
А потом посидишь еще, погреешься – и в гостиницу. По дороге еще сувениров купишь, не удержаться, чайничек без дна, а внутри колокольчик, в руке помотаешь его – и как будто барин слугу зовет. Или последний звонок как будто в школе. Колокольчик такой симпатичный.
Вот стоит у меня. Посмотрела вдруг и вспомнила. И написала.
Айгуль
Сейчас я тоже чего-то жду, но не каждый день. А тогда – каждый.
Тогда я ждала почтальона, выглядывала ее с балкона начиная с полудня.
Айгуль была маленькая казашка с короткими жесткими волосами, кривыми ногами, быстрая, подросток сорока лет. Таскала тяжелее себя сумку и еще в руке пачку писем, большую. Как только не теряла, наверное, все инструкции нарушала, но все доносила, всем. Я ее только издалека увижу, уже сердце оживает.
Потом ключ все не слушался, маленький совсем, в скважину не попадал.
Потом как в лотерее – будет письмо или нет. Или письма, несколько.
То были, то нет, то одно, то много.
Я их вытаскивала и еще рукой внутри проводила, не завалялось ли что. Потом опять не с первого раза ключ попадал, уже от радости и предвкушения. Чтения, его переживания и ответа потом.
Айгуль много лет носила почту, а однажды мы столкнулись у ящика, и она плакала. Говорит:
– Не буду больше работать, мне сегодня одна фигу показала. Пришла на почту и скандалила, что долго письмо ждет, а его все нет. И что я виновата. И фигу мне показала.
– Не обращайте внимания, она сумасшедшая, наверное… Их много. Нормальный разве фигу покажет почтальону?
Айгуль еще сильнее и горше заплакала и головой мотает только.
– Фигу… мне… Как будто я виновата, что ей не пишут. – И плачет, взахлеб прямо.
– Не увольняйтесь, – говорю я, – я вас очень жду всегда, вы мне очень нужны, даже волнуюсь, когда вас долго нет, с двенадцати часов высматриваю…
А Айгуль мне отвечает:
– Вы же не меня ждете, а писем. Меня никто не ждет.
Я промолчала, потому что это была правда.
То есть, еще и я ей фигу показала, и не один раз, и еще многие, кто так же выглядывал ее много лет из окна.
Я вам молчу
На третьем курсе университета у нас была педпрактика.
Из нас готовили в Тарту преподавателей русского языка и литературы в эстонской школе, куда потом отправляли работать по распределению.
Поэтому я тоже проходила практику в виде уроков в одиннадцатом классе и поэмы Пушкина «Евгений Онегин».
Я стояла у доски, на задней парте сидела преподаватель нашей кафедры с тетрадкой и ручкой, а за остальными партами тихо и не дыша сидели воспитанные эстонские юноши, кто викинг, кто полупрыщавый, но все воспитанные, руки сверху на парте, и галстуки под элегантными пиджаками.
Девушки были не такие удобные, и в их глазах читался женский мне вызов и априорное несогласие со всем, что я буду говорить.
Но за весь урок я не дала им ни единой возможности не согласиться, потому что не произнесла ни слова.
Я промолчала все сорок пять минут, весь класс глядел на меня молча, кое-кто, не мигая, писал что-то соседу по парте и тихо передвигал к нему листок, не сводя с меня глаз.
Я почти уверена, что там было написано «хулль». Что означает – сумасшедшая.
С задней парты махала во всю руками и вращала глазами руководитель педпрактики, методист, преданная помощница Лотмана, и по сей день верная ему… Но я молчала.
Мне было абсолютно все равно, что происходит в классе, хотя к уроку я готовилась. Мне было все равно, какую отметку мне поставят, а поставить можно было только двойку. Я молчала, потому что была, как назло, именно в эти дни влюблена, и у доски вспоминала не письмо Татьяны, которое мы должны были обсуждать с эстонской молодежью, а вновь и вновь переживала эти чувства и источник их. Объект. И улыбалась.
Мои чувства были мне гораздо интереснее Татьяны с ее «кончаю, страшно перечесть…».
Я представляю, что бы творилось в русском классе
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Что-нибудь такое - Алла Львовна Лескова», после закрытия браузера.