Читать книгу "Канцелярская крыса. Том 1 - Константин Сергеевич Соловьев"

ветхим домам. Удивительно, но, несмотря на высокие потолки, Герти ощущал безотчетное желание постоянно пригибаться, как будто камень нависал над самой головой, и оттого двигался особенно неловко и стесненно.

«Не государственное учреждение, а какой-то зловещий готический особняк, – с нервным мысленным смешком подумал Герти. – Сюда бы этого писаку, Стокера, любимца публики, автора вдохновенного чтива про румынских вампиров…[27] Еще немного, и я поверю, что в здешних чернильницах человеческая кровь, а депеши печатают на человеческой коже».

Но больше всего поразили его служащие канцелярии. Сначала Герти вовсе казалось, что, кроме него и привратника, здесь никого нет, а единственными обитателями канцелярии являются рассохшиеся предметы мебели. Но это было не так.

Пока они шли коридорами, ныряя из одного помещения в другое, столь же странно обставленное и неуютное, Герти то и дело слышал хорошо знакомый ему шелест бумаги и как будто прочие канцелярские звуки – плеск чернил, треск проржавевших пружин в глубине стульев, легкий звон стекла. Едва ли подобные звуки могли родиться без участия человека. Герти стал присматриваться и вдруг обнаружил, что комнаты и кабинеты вовсе не безлюдны.

Чиновники канцелярии передвигались бесшумно, даже половицы не скрипели под их начищенными ботинками. А останавливаясь, они сливались с фоном и предметами обстановки, делаясь едва ли не невидимыми. Все они были облачены в такие же черные люстриновые костюмы, от которых Герти сделалось не по себе. Совершенно одинаковая одежда, очень строгая и идеально вычищенная, ни дать ни взять униформа городской похоронной команды.

У всех – белоснежные рубашки, серебряные запонки и аккуратно повязанные шелковые галстуки. У всех – смазанные бриолином волосы, уложенные так тщательно, что ни единый волосок не выбивался на сторону. У всех – бледные выбритые лица, на долгие годы забывшие прикосновение солнечного света, лица подземных обитателей, скупые, острые, невыразительные. И взгляд… Показалось Герти или нет, но и выражение глаз у чиновников канцелярии было на удивление похожим. Их взгляд не пронзал навылет, как пишут обычно в беллетристике про морских капитанов, солдат и коронованных особ, он был другого свойства. Холодный и по-крысиному безразличный, он скользил с механической размеренностью по какому-то сложному алгоритму и, встречаясь с человеческими глазами, на миг замирал. В этот самый миг человеческое сердце проваливалось на пару дюймов куда-то вниз, делаясь свинцово-тяжелым, бессильное сокращаться и толкать кровь.

Чиновники работали в полном молчании. Они сидели за письменными столами, перебирая бумаги, разглядывая обрывки телеграфных лент, листая толстые пыльные тома с невыразительными переплетами. Все эти операции производились едва ли не в полной тишине, что было не только непривычно, но и противоестественно. Даже печатные машинки под их бледными пальцами работали на удивление тихо, приглушенно. Сложно было поверить, что за толстыми каменными стенами находится живой и шумный колониальный город, раскаленный солнцем, с рычащими паромобилями, живыми людьми, поющими птицами… Хорошо знакомый с ежедневной работой канцелярии, Герти ощущал себя тут не на своем месте.

Здесь никто не смеялся, не курил, не листал свежих газет. Здесь за соседними столами не обсуждали то, как Гаррис сходил в субботу на скачки и какую удивительную вещь выкинули французы на мировой конференции. Здесь не грызли между делом орешки, не стригли ногтей, не глядели в окна. Словом, жизнь канцелярии Нового Бангора выглядела выхолощенной, лишенной множества оттенков, монотонной, подчиненной безликой рациональности – и вместе с тем до крайности загадочной.

Кажется, Герти начал понимать, отчего на его расспросы относительно канцелярии жители города реагировали столь странным образом. Он провел здесь менее пяти минут, а уже чувствовал себя чрезвычайно подавленным. Совершенно невозможно было предположить, что вскоре он займет один из этих уродливых столов, а общаться придется с чиновниками, при одном взгляде на которых Герти ощущал под сердцем мятный холодок.

Его провожатый наконец остановился перед дверью.

– Прошу вас, сэр. Вам сюда.

– Благодарю. Но к кому мне обращаться?

Неудивительно, что в здешнем освещении он не заметил металлическую табличку сбоку от двери. Она гласила «Рэнсис Т. Беллигейл, второй заместитель». Табличка была совершенно ясна и в то же время абсолютно непонятна. Что за должность такая – второй заместитель? Заместитель кого? Уж не губернатора ли? И почему именно он может решить проблему Герти?

– Проходите, – сказал провожатый и удалился, не посчитав нужным что-либо добавить.

Герти ничего не оставалось, кроме как потянуть на себя дверь. Бронзовая рукоять была холодна и скользила в пальцах, а может, это сами пальцы виноваты, вспотели вдруг отчего-то…

Кабинет оказался неожиданно тесным для человека с такой табличкой. Письменный стол, пара шкафов с пыльными корешками книг, давно не помнивших человеческой руки, пара невыразительных, в серую краску, картин на стене.

– Мистер Беллигейл?

– Слушаю вас, сэр. Изложите ваш вопрос. Однако прошу покороче. Много дел.

Мистер Беллигейл оказался внешне неотличим от своих коллег. Тот же самый костюм, то же самое лицо, тот же самый взгляд. Взгляд, пожалуй, даже более неприятный. Такой же холодный, как и у прочих обладателей черных костюмов, этот взгляд проходил через пенсне в узкой стальной оправе, и стекло каким-то образом, подобно фильтру, очищало его от любого проявления человеческих эмоций, заостряло и стерилизовало.

– Здравствуйте, – сказал Герти, но голосом не Герти, а какого-то незнакомого ему косноязычного юнца. – Извините, что… Я, право, не собирался вот таким образом… Простите. Меня привели к вам обстоятельства определенного рода.

– Всех приводят сюда обстоятельства, мистер. Обстоятельствам хорошо известен этот адрес. Часто они тащат сюда самых случайных людей и нередко проявляют в этом излишнее упрямство. Но кто может спорить с обстоятельствами?

– Меня зовут Гилберт Уинтерблоссом. Я прибыл сегодня утром из Лондона.

Это не вызвало у мистера Беллигейла никакой реакции. Можно было подумать, за сегодняшний день в его кабинете побывало уже две дюжины Гилбертов Уинтерблоссомов, и по крайней мере половина из них прибыла из Лондона. Мистер Беллигейл молча смотрел на Герти. Ни малейшего интереса не было в его лице, как не было в нем и прочих, привычных человеку эмоций. Лицо было пусто, как загрунтованный холст, к которому еще не подступился художник.

– Я прибыл по вопросу службы.

– Присаживайтесь.

– Благодарю.

Кресло для посетителей здесь было всего одно, кожа на нем протерлась, а местами и потрескалась. Но Герти старался не ерзать в нем.

– Вы хотите служить в Канцелярии?

Герти померещилось, что в мертвом и невыразительном взгляде второго заместителя на миг мелькнуло что-то сродни удивлению.

– Так точно, – по-солдатски отозвался Герти, но быстро попытался взять нужный тон, непринужденный и спокойный. – Я откомандирован в Новый Бангор из лондонской канцелярии мистера Пиддлза. Возможно, он вам знаком.

– Нет, – безразлично