Читать книгу "Лорна Дун - Ричард Додридж Блэкмор"

и попыталась улыбнуться. — А как же мне не плакать, когда со мной случилось такое несчастье?

— Так расскажи мне, в чем дело. Любое твое горе меня, конечно, сильно расстро-ит, но давай подумаем вместе, как можно с этим справиться.

— Тогда слушай. Том уехал вместе с мятежниками, Джон, и ты должен, ты должен поехать за ним.

Глава 63

На поиски приключений

Я был тронут слезами Энни и сильно переживал случившееся, однако сразу же дал ей понять, что, к сожалению, не могу оставить мать и Лиззи одних во власти безжалостных Дунов.

— Это единственная причина, из-за которой ты не сможешь поехать, Джон? — всхлипывая, спросила сестра.

— Подожди, — остановил я ее, собираясь с мыслями, — мне надо еще все продумать, у меня множество самых разных дел.

— Значит, ты никогда не любил Лорну! Теперь я понимаю, почему ты так легко от нее отказался. Джон, ты никого не любишь, кроме своей пшеницы и овса!

— Сестрица, если я не твержу одно и то же и не надоедаю своими умилительными тирадами, это еще ни о чем не говорит. Откуда тебе знать про мои чувства? Что значит твоя любовь к Тому Фаггусу? Что значит твоя любовь к малышу (пусть даже самому лучшему на свете) по сравнению с тем, что происходит в душе у меня? Моя любовь настолько велика, что словами ее выразить невозможно. Да, я не трезвоню о своих чувствах и не собираюсь рассказывать о них ни первому встречному, ни даже тебе. И поэтому вы, глупцы, решили, что я… — Тут я запнулся, потому что понял, что и так наговорил много лишнего.

— Прости меня, Джон. Прости меня, пожалуйста. Я действительно самая настоя-щая дура!

— Я поеду искать твоего мужа, — объявил я, чтобы сменить тему разговора, потому что и перед Энни я не хотел открывать душу, — но только с тем условием, что ты сама обеспечишь безопасность фермы и всех, кто тут живет, от Дунов на то время, пока меня не будет. Даже ради Тома я не могу оставлять людей беззащитными. Кстати, пшеница и овес, которые, как ты сказала, являются моей единственной любовью, могут запросто превратиться в золу и пепел. Пусть даже так. Но я не допущу, чтобы хоть один волосок упал с головы матери и Лиззи, хотя свою сестренку ты и недолюбливаешь.

— Джон, ты, наверное, самый жесткий и одновременно самый мягкий мужчина во всем мире. Ты никогда не поймешь, что мы, женщины, — совершенно другие существа. Мы можем говорить какие угодно обидные слова, ничего при этом на самом деле не имея в виду. Джон, я тебя умоляю, найди Тома и верни его домой, а потом ругай меня, как хочешь, а я встану на колени и буду на тебя молиться.

— Я не могу ничего обещать, — уже несколько тише проговорил я, ругая себя за вспыльчивость, — но постараюсь сделать все, что в моих силах, если только мать будет здесь в безопасности.

Энни задумалась, нахмурила лоб, словно составляя какой-то сложнейший план, взглянула на маленького Джона и наконец произнесла, обращаясь к нему:

— Пожалуй, я рискну, крошка, ради нашего папочки. Да, душа моя, ради папочки.

Я спросил, что она намерена предпринять, но Энни не ответила. Она только наполнила мне кувшин сидром, принесла бекон и продолжала ходить по кухне из угла в угол, словно никогда и не покидала нашу ферму. Разве только теперь на ней не было ее любимого фартука. Потом она произнесла:

— Ступай к своим косцам, но не забудь поцеловать крестника.

Я привык слушаться ее, особенно в таких мелочах, поэтому чмокнул малыша в щечку, забрал все то, что приготовила мне Энни и вернулся в поле.

Когда я вернулся домой, было уже темно. Дождь хлестал как из ведра. Я промок насквозь, и сапоги у меня хлюпали, как испорченная водокачка, поэтому я обрадовался, завидев на кухне суетящуюся Энни вместо чопорной Лиззи с ее вечной книгой вместо тарелок. Мать сидела в углу, и вишневые оборки ее платья сверкали в пламени свечей. Она смотрела на Энни и предавалась воспоминаниям: сначала о своем детстве, потом о детстве Энни, стараясь, однако, не обижать и Лиззи. Но та ничуть не ревновала, поскольку на самом деле любила старшую сестру (особенно с тех пор, как Энни от нас уехала). Любознательная Лиззи возилась с малышом и время от времени задавала самые разные вопросы, поэтому Энни на некоторое время освободилась от постоянных забот о крошке и могла спокойно подавать на стол (как это всегда раньше и бывало).

Когда мать и Лиззи ушли из кухни, Энни задержалась и, подойдя ко мне, заявила:

— Ну что ж, Джон, завтра поутру ты должен отправиться в путь, чтобы доставить мне моего мятежника, как и обещал.

— Давай кое-что уточним, — поморщился я, не слишком обрадованный такой перспективой. — Я обещал поехать только в том случае, если ты обеспечишь полную безопасность от Дунов.

— Правильно. И вот тебе доказательство. — С этими словами она торжественно вручила мне какую-то бумагу. Глаза Энни победно сверкали, и было от чего. Ибо передо мной лежал официальный документ, подтверждающий, что Дуны добровольно обещают не наносить никакого вреда ни людям, ни скоту, ни имущесту на нашей ферме во время отсутствия Джона Рида, отлучившегося по делам особой важности. Бумага была подписана не только самим Советником, но и многими Дунами. Не знаю, стояла ли там подпись Карвера, но, в любом случае, он не стал бы подписываться именно словом «Карвер». К тому же Лорна никогда не говорила мне, были ли Дуны крещеными.

После того как я прочитал документ, я уже не мог отказать Энни. Заручившись еще раз моим честным словом уехать на следующее же утро, Энни рассказала мне, как ей удалось заполучить эту драгоценную бумагу. Это был одновременно и рискованный и умнейший поступок. Никогда не мог бы подумать, что моя сестра на такое способна! Но ничто не может встать на пути женщины, если речь идет о любви.

Первое, что сделала Энни — она изменила свою внешность и стала настоящей уродиной. Хотя это оказалось не так-то просто, но сестра наслышалась много от своего