Читать книгу "Лорна Дун - Ричард Додридж Блэкмор"

Укус лошади, как мне сказали. Это очень опасно, рану придется прижечь. Салли, надо раскалить вот эту железяку на огне, если, конечно, у вас горит камин в такую погоду.

— Простите, сэр, — начал я, увидев, что Руфь уже теряет сознание от его страшных слов, — но мне кажется, что никакого прижигания не потребуется. Я уже успел сам отсосать весь яд. Посмотрите, рана совершенно чистая.

— Черт меня побери, а ведь ты прав! А новая кожа скоро нарастет. Джон Рид, с твоими способностями надо было становиться врачом. А помнишь, я помогал тебе справляться с латинской грамматикой? Ну да ладно, меня уже ждут перекинуться в карты. Холодные примочки, и тогда заживет побыстрее. Джон Рид, а помнишь, тогда в школе, я хотел с тобой подраться, и ты меня поколотил? Ты что же, совсем все позабыл? Впрочем, меня теперь трудно узнать — я слишком много принимаю спиртного. Так надо — у меня печень слабая. Значит, выполняйте все, что я велел, а завтра утром я приду, проведаю больную.

Вот что стало с одним из самых умных и подающих надежды учеников Тивертона. В свое время он сочинял стихи на латинском быстрее, чем я успевал писать диктанты по-английски, и любое задание было ему по плечу. Мы все считали, что он поедет учиться в Оксфорд и сделается известным на всю страну, а теперь он шатался по кабакам и играл в карты, причем ставкой там всегда была выпивка.

Вскоре вернулся и сам дядюшка Гекабек. Он бросил на меня сердитый взгляд и поначалу даже не пожелал разговаривать. И не только потому, что я отказался батрачить на него в золотой шахте, но также из-за того, что я, оказывается, рассорил Карфакса с другими работягами из-за Гвенни. Однако, когда он увидел Руфь и узнал, что она была обязана своим спасением «кузену Риду», старик смягчился и даже прослезился, ибо больше всех на свете он любил свою внучку.

Я не мог больше задерживаться, потому что конь мой был не в состоянии путешествовать и мне пришлось идти домой пешком. Ни одна из лошадей дядюшки меня не устраивала. И хотя было еще светло, но кузина Руфь отпустила меня, потому что не хотела волновать мою матушку моим столь длительным отсутствием.

Я вкратце рассказал Руфи о своем посещении Энни, о ее новой красивой мебели и совершенно необыкновенном комоде. Девушка даже немного повеселела, хотя рука ее продолжала ныть. Впереди этого комода лежали два вырезанных из дерева дракона, а зеркало искажало все так, что даже красавица Энни представлялась в нем уродкой. Поначалу мне не хотелось даже подходить к этому комоду без своего посоха. Когда же сестра приоткрыла дверцы, я увидел, как мне показалось, женский белоснежный скелет в окружении двух дам. Энни рассмеялась и объяснила, что на этих манекенах она держит свои лучшие платья, дабы они не потеряли форму, но потом призналась, что и сама поначалу пугалась такого изобретения.

Приподняв Руфи настроение рассказами о платьях Энни, подробно описав все фасоны и ткани, я поведал кузине и о своих тревогах и переживаниях. Я старался казаться спокойным, как мог, и объяснил ей, что Лорна уехала и, наверное, теперь мне никогда ее больше не увидеть, а поэтому придется постараться как можно скорее забыть о своей возлюбленной. Сначала я не хотел вдаваться в подробности, но, увидев на лице Руфи искреннее участие, не смог сдержаться.

— Ты не должен так говорить, Джон, — тихо произнесла Руфь, отворачиваясь. — Ни одна женщина не должна считать себя выше мужчины, если он чист, смел и нежен. И если у нее действительно большое сердце, она никогда не бросит тебя, несмотря на все свои знатность и богатство.

Последние слова Руфь произнесла с грустью, возможно, потому, что сама не только не обладала ни благородным происхождением, ни несметными богатствами, но никогда и не стремилась к этому. Но мне было важно знать мнение одной девушки о другой, и поэтому я не стал задавать больше никаких вопросов. Меня интересовало только одно: что делать дальше, и тогда я, глядя прямо в печальные глаза кузины, набрался храбрости и выпалил:

— Милая Руфь, скажи пожалуйста, что ты мне теперь посоветуешь?

— А совет мой таков, — начала кузина, даже не вздрогнув и смело подняла на меня свои темные глаза. — Поступай именно так, как настоящий мужчина, который верит в свою любовь. Если она не может послать тебе весточку, а тем более вернуться, следуй за ней, разыщи ее. Докажи ей свои искренние чувства, и тогда она смягчится и поверит в тебя.

— Ей и не надо быть еще мягче со мной, — запротестовал я. — Я ведь никогда не сердил ее. Я всегда думал только о ней одной. Никто не сравнится с Лорной.

— Тогда сделай так, чтобы она узнала об этом и сейчас. А больше я пока ничего не могу тебе посоветовать… Ты знаешь, у меня очень болит рука, хотя ты был добр ко мне и помог, как сумел. Я бы сейчас сделала себе примочку и легла в постель, кузен Рид, только не считай меня неблагодарной. Жаль, что тебе придется идти пешком. А ведь этого могло и не случиться. Передавай привет Лиззи. Ой, как все закружилось перед глазами!..

И она потеряла сознание, упав в руки Салли, которая подоспела как раз вовремя. Бедная Руфь мучилась от сильной боли все то время, пока разговаривала со мной. Я пообещал навестить кузину и забрать Строптивого, как только управлюсь со сбором урожая, потом пошел на конюшню и дал указания, как вести себя с лошадью, и только после этого отправился домой.

Итак, я шел по болотам, и последний участок пути мне пришлось шагать при свете звезд. Я начал рассуждать, как же их много на небе, и как же Господь Бог успевает следить за каждой из них. Впрочем, я плохо разбираюсь в таких делах, поэтому не буду заострять ваше внимание на моих глупых догадках.

Но зато необходимо поведать вам, как обрадовалась моя мать, завидев меня. Ведь она почти отчаялась, устав ждать своего сына, и решила, что я все-таки отправился в Лондон, вопреки ее желанию. Если же она отчаялась, зачем тогда ждала? Впрочем, как написал один мой однокашник еще во время нашей учебы: