Читать книгу "Грибоедов - Екатерина Цимбаева"

Все это наметки того, кем Грибоедов мог бы стать, продолжись его жизнь по прежнему руслу. Однако этот человек был непредсказуем, как никто другой. Погибни он от пули Якубовича, кто бы, изучая его салонные пустяки, решил, что это погиб автор национальной комедии? Отправь его император в рудники, кто бы предположил, что автор «Горя от ума» не менее чем на два века предотвратит всякие столкновения России с Ираном, до того ее постоянным врагом? Погибни он от одного из ста двадцати четырех залпов персидских батарей, кто бы предположил, что следующим его созданием будет грандиозная торгово-промышленная компания? Кто может сказать, на каком неисповедимом пути остановили его тегеранские убийцы?

Грибоедов погиб. Его сын не выжил. Остались ли у него наследники, которые смогли воспринять разные стороны его необыкновенных способностей? Возродился ли в ком-нибудь его ум и гений? В Иране дипломаты различных эпох и убеждений сумели сохранить достигнутое им влияние, но не расширили его и не придумали ничего нового. И отступили там, где он не отступил. Его экономический и государственный проект опередил свое время почти на два века. Лишь в наше время намеком возникает идея акционирования целых территорий. Однако те, кто создает нечто подобное, по-видимому, далеки от грибоедовского бескорыстия.

А вот в литературе у Грибоедова нашелся наследник. После «Горя от ума» появилось множество пьес, продолжений и пародий, написанных вольным разностопным ямбом. Они исчезли без следа. Лишь одно произведение в вольных стихах держится на современной сцене — трагедия Лермонтова «Маскарад». Кроме формы, ее роднит с «Горем от ума» афористичность слога. «Маскарад» не разошелся целиком на пословицы, как «Горе от ума», но в нем встречаются великолепные фразы, которые часто цитировали, забыв об источнике: «Диана в обществе… Венера в маскараде»; «Он из полка был выгнан за дуэль//Или за то, что не был на дуэли»; «Жизнь банк, рок мечет, я играю//И правила игры я к людям применяю…» и много других. В сюжете Лермонтов ни в чем не следовал за Грибоедовым, что не помешало цензуре запретить «Маскарад», ибо он тоже был слишком современен. Напротив, Гоголь в «Ревизоре» целиком заимствовал идею «Горя от ума»: Грибоедов вывел в пьесе все типы общества, Гоголь — всех чиновников любого городка по списку должностных лиц. Правда, у него они получились вариантами одного и того же образа, а у двух из них вообще «одно лицо на двоих» — бессмысленная трата материала или оригинальный авторский прием? Недаром Николай I, которого чтение по необходимости Пушкина, Лермонтова и других великих писателей невольно образовало в литературе, спокойно пропустил «Ревизора» на сцену — он не увидел в нем обобщающего смысла. Гоголя никак нельзя назвать наследником Грибоедова. Но можно сказать, что им стал Лермонтов.

Они не встречались, хотя могли бы; но в окружении Лермонтова были люди, прекрасно знавшие Грибоедова: Прасковья Николаевна Ахвердова, родственница его бабушки, которую он знал с детства; Александр Одоевский, с которым поэт близко сдружился на Кавказе и которому посвятил чарующие стихи; и, наконец, его закадычный друг и родич Монго-Столыпин. Сын Аркадия Алексеевича Столыпина, в квартире которого Грибоедов пережидал петербургское наводнение и с которым собирался ехать в Крым к декабристам, Алексей Столыпин, по прозвищу Монго, намертво к нему приставшему, в детстве восторгался Александром Сергеевичем. Его брат Николай стал дипломатом; брат Дмитрий стал композитором-любителем, автором романсов на стихи Лермонтова и одновременно экономистом; сестра Мария просто выросла красавицей, вышла замуж за поэта И. А. Бека (переводчика «Фауста», отложенного Грибоедовым), и ее портрет с дочерью на руках рисовал сам Карл Брюллов. Монго стал офицером, воплощением чести, благородства, красоты и мужества, хранителем дуэльного кодекса, первым переводчиком «Героя нашего времени» на французский язык. Все дети Аркадия Алексеевича в чем-то шли по стопам Грибоедова. В таком окружении Лермонтов не мог не заинтересоваться личностью Грибоедова, тем более что всю жизнь — в бабушкином доме, в Московском пансионе, в Московском университете, в гусарском полку, на Кавказе — встречал его имя. Лермонтов даже хотел написать роман, где бы вывел его среди героев. Но не успел. Зато он написал «Демона». Эта гениальная поэма, имеющая, кстати, драматические включения, показала, что и «Грузинская ночь» могла бы стать шедевром — сюжет из чуждой России жизни не был бы этому помехой. Конечно, Грибоедов написал бы трагедию по-другому: как поэт Лермонтов превосходил его неизмеримо; но Грибоедов был велик как драматург.

И все же никто не проявил себя так блистательно в сферах столь далеких друг от друга, как Грибоедов. Может быть, не стоило ему распыляться, но ведь он и не хотел — его заставляли: не пускали в литературу и на сцену, толкали в дипломатический мир, не платили жалованья… Пушкин сумел сосредоточиться на одной поэзии. Грибоедов же был драматургом, музыкантом, дипломатом, экономистом, государственным деятелем и даже военным. И всюду сумел преодолеть тысячи препятствий, восторжествовать над серьезнейшими противниками и проявить не только талант и гений, но и качество, которое первым и главным отмечали в нем все друзья и недруги — ум. Нина Грибоедова двумя печальными строчками выразила свою печальную судьбу. Александр Сергеевич Грибоедов выразил свою двумя словами:

«ГОРЕ УМУ».

ПОСЛЕСЛОВИЕ КО ВТОРОМУ ИЗДАНИЮ

При подготовке второго издания «Грибоедова» автору пришлось победить искушение переписать весь текст заново, в соответствии со своими нынешними вкусами, измененными опытом художественного творчества. В таком варианте книга стала бы, вероятно, увлекательнее, — но была бы уже другой.

При переиздании прежде всего исправлены различные недочеты. Внесена определенная стилистическая правка. И здесь хочется осуществить давнее желание и искренне поблагодарить О. Н. Агееву, чья дружественная твердость вот уже пятнадцать лет ведет автора по тернистому пути российской словесности. Самые существенные изменения коснулись девятой главы в части, посвященной Проекту Закавказской компании. Собственные изыскания автора после выхода «Грибоедова» в свет заставили прийти к выводу, что традиционные для историографии трактовки, в лучшем случае относящие проект к числу ошибок, если не пятен на репутации в остальном гениальной личности, нельзя счесть окончательными. Неожиданно обнаружилось, что проект блестящ и реалистичен, более того, ключевая мысль Грибоедова животрепещуще актуальна именно для наших дней! Особенности популярного издания не позволили включить в него научную аргументацию. Желающие подробнее ознакомиться с нею найдут ее в статье автора[24]. Тем же, кому захочется побольше прочитать о персонажах и идеях «Горя от ума», можно рекомендовать научно-популярную работу «Исторический анализ литературного текста»[25].

В предисловии к первому изданию автор выразил надежду, что исторически достоверное изображение главного героя будет, кроме того, и интересным. Эта надежда отчасти сбылась: автору приятно сознавать, что книга привлекла внимание самых разных читателей. Но в публицистике, особенно телевизионной, А. С. Грибоедов по-прежнему неоправданно рисуется нервным, терзаемым противоречиями, грубо ошибающимся, унылым и злоязычным человеком. Конечно, отрицательный образ легче создавать, чем положительный; еще легче с высоты векового опыта указывать историческому лицу на его промахи и давать запоздалые советы. Но неужели такова природа биографического жанра?