Читать книгу "Искушение фараона - Паулина Гейдж"

Она подошла к нему совсем близко, и теперь он мог уловить запах ее духов. С самого начала этот аромат кружил ему голову и лишал рассудка, странная смесь мирры и чего-то еще, чему он никак не мог подобрать названия. Но теперь, весь во власти немого ужаса, впервые начиная до конца осознавать, во что он превратил свою жизнь, Хаэмуас узнал его, узнал этот едкий, вселяющий безотчетную тревогу запах. Мирра не могла до конца заглушить кладбищенский, погребальный дух, стойкий и вечный запах смерти и разложения, который он вдыхал бесчисленное множество раз, поднимая крышки с саркофагов, чтобы собственными глазами взглянуть на скрывающиеся внутри обезображенные останки тех, что давно мертвы. И под тяжелым ароматом мирры все тело Табубы было пропитано именно этим запахом, оно само источало дух смерти, разливавшийся волной при каждом ее движении. Хаэмуасу стало дурно.

Пока она плавно и грациозно, словно сам соблазн, двигалась по комнате, он без движения сидел на постели, будто мгновенно обратившись в камень. «Гори был прав. – Единственная мысль тупо сверлила его мозг. – Гори был прав. О боги, сжальтесь надо мной, – Гори оказался прав. Все это время я любил труп».

– Да, – едва слышно выговорил он.

– Отлично! – воскликнула она с улыбкой, и тогда Хаэмуас опять обратил внимание на ее необычный выговор. «Да нет в нем ничего чужеземного, – мысленно воскликнул он. – Это самый чистый и родной египетский, но язык, на котором говорили в Египте многие сотни лет назад. О, как я мог быть таким слепым!»

– Царевич Хаэмуас, – между тем продолжала она, – искусный лекарь, искусный чародей, перед властью которого отступают даже законы богов. Теперь тебе от меня не отделаться. Как думаешь, ты заслужил такое наказание? – Она замолчала, но не потому, что ждала его ответа.

«Да! – мысленно завопил Хаэмуас, – да, мое наказание вполне заслуженно! Я виновен в заносчивости и зазнайстве, прежде не виданном в Египте. Но разве это достаточный повод, чтобы налагать страшную кару и на моего сына, и на дочь, и на бедную многострадальную супругу? Неужели суд богов так жесток?»

– Я проникла в твое тело, в твое сердце, в твои чресла, и я никуда оттуда не уйду, – ворковала Табуба, подходя к нему все ближе и ближе, и ее обсидиановые глаза сверкали в каких-то дюймах от его собственных, а губ его коснулось ее холодное, безжизненное дыхание. – Ты в моей власти. Ты сам отдал себя в мои руки, шаг за шагом прошел весь этот путь. Глупец! – Прикрыв глаза, она повернулась к нему спиной и пошла прочь, а он как зачарованный смотрел на ее плавно раскачивающиеся бедра, на развевающиеся волосы. – Ненефер-ка-Птах и Мерху переедут в этот дом. Ненефер – мой законный супруг. Однако я думаю, ты и сам об этом догадывался. Нубнофрет уехала. Гори умер. Шеритра сидит, запершись в стенах презрения к самой себе. Счастливая будет у нас семейка! – Она повернулась к нему с выражением деланого изумления на лице, брови высоко вскинуты, глаза широко распахнуты. – Да, кстати, я вовсе не беременна. Я это придумала для того, чтобы подвергнуть тебя еще одному испытанию, как велел Тот. Тебе был дан последний шанс к спасению, но ты пренебрег им, Хаэмуас, как отбросил и все прочие. Отказав своим детям в правах наследования, ты тем самым отдал нам в руки инструмент, необходимый для твоего окончательного морального и духовного уничтожения. Но это в прошлом. Теперь вы с Ненефером будете владеть мною сообща. Интересно попробовать, правда? Ну, иди ко мне. – Она раскрыла объятия и медленным, чувственным движением повела бедрами. – Давай предадимся любви. Ты же хочешь меня, я вижу. В прежние времена, Хаэмуас, ни один мужчина был не в силах противиться моим чарам. В прежние, в прежние времена!

Он слышал, как она рассмеялась, и, несмотря на собственный ужас, несмотря на охватившее его оцепенение, на тающее с каждым мгновением неверие, нежелание поверить всему услышанному, его обуяла дикая страсть, такая же яростная и безудержная, что и в тот раз, когда он впервые увидел эту женщину. Хаэмуас поднялся, весь дрожа. Лишенный воли, раздавленный, измученный, он не мог ослушаться.

– Молодец, молодец, – подбадривала она его. – Прекрасно. Мне надо согреться, Хаэмуас. Моя плоть холодна, как Нил, как речная вода, заполнившая мне легкие. Я тогда крепко вцепилась в Ненефера и громко кричала в надежде, что нас еще спасут. И мы действительно спаслись. – Она подошла к нему, провела пальцами по волосам, погладила шею, потом ее руки опустились ниже, пробежали по животу и скользнули дальше, туда, где безвольно набухла его плоть. – Ты спас нас, Хаэмуас, – шептала она, прижимаясь губами к его шее. – Ты. Иди же ко мне, возьми меня, царевич, я хочу твоей любви.

Колени у него подкосились, и Хаэмуас повалился на постель. Табуба легла на него. «Гори, – думал он, – Гори, Гори…» Но это имя ни о чем ему не говорило, не вызывало в душе никаких эмоций, и он, испустив неистовый крик, без остатка отдался своей гнусной страсти.

Потом он лежал рядом с ней, не смея шевельнуться, охваченный ужасом и скованный ледяным оцепенением. У него не было сил двинуть рукой, ему было страшно коснуться ее тела, а она безмятежно вздыхала, спокойно лежала, иногда чуть поворачиваясь во сне – или же в том темном небытии, что называлось для нее сном. «И это – моя судьба, – думал он в отчаянии, – теперь вся моя жизнь сведется лишь к двум составляющим – безудержное желание и столь же невыносимый, равный ему по силе панический ужас. Дни будут слагаться в года, а я лишь стану переходить от одной этой ипостаси к другой, и так до тех пор, пока сама моя жизнь постепенно не истает, не сольется с призрачным миром теней ходячих мертвецов. Уже и теперь я почти парализован. Мои чувства подчинены ей одной. Мой рассудок помутился. Я утратил способность любить. Я потерял, сына, жену, дочь, а скоро я потеряю и то, что еще осталось от меня самого. Тот сотворил из меня создание, во всем покорное Табубе, а что уже случилось, того нельзя изменить. И до конца своих дней, пока я не умру от ненависти и презрения к самому себе, я так и останусь ее верным рабом, и нет на земле такой силы, что была бы способна избавить меня от этой тяжкой ноши».

В это мгновение дыхание у него перехватило, и он быстро сел на постели. «На земле, возможно, помощи мне ждать неоткуда, но как же магия, как же невидимые силы, исходящие от богов? – подумал он, и слабый лучик надежды осветил его душу. – Глупец! Ты же чародей! Вот и настал срок проявить свое умение, или ты окончишь свои дни в вечной муке!»

Было еще темно, когда он вышел из опочивальни и босым пробрался по коридору к себе в кабинет. Иб и Каса следовали за ним неотступно. Он старался не думать ни о чем, разве что о том, не лишился ли он окончательно рассудка, потому что стоило ему на секунду задуматься, как в его сознании разверзалась бездна, при виде которой у него опускались руки. Остановившись у большого кувшина с водой, стоявшего при выходе в сад, он глубоко погрузил голову в воду, чтобы хорошенько ощутить на себе действие свежей, бодрящей влаги. У двери в кабинет он повернулся к Ибу.

– Я хочу, чтобы ты от моего имени составил два письма, – сказал он. – Одно будет адресовано Нубнофрет, второе – фараону. Изложи все своими словами, Иб, у меня нет сейчас времени этим заниматься. Напиши им о смерти Гори и о том, что теперь я объявляю по нему траур. А Нубнофрет напиши также… – Он замолчал, задумавшись. – Нет. Умоляй ее от моего имени вернуться домой. – Иб кивнул, поджав губы, и с поклоном удалился. А Хаэмуас ткнул согнутым пальцем в Касу. – Сейчас я намерен совершить магическое действие, – сказал он. – Мне необходима твоя помощь, но ты должен хранить молчание. Понимаешь? – Хаэмуас открыл дверь, и они вошли.